Он попятился. Но сзади снова зеркало. Он видел своё лицо. Оно дрожало.
– Что Вам нужно? – спросил он хрипло.
Мэри наклонила голову. Грациозно. Почти по-матерински.
– Только одно, милый. Останься.
Её глаза вспыхнули. Она тянулась к нему, но не как человек, как нечто, забывшее, что значит быть телом. Пальцы её вытягивались, ломаясь в локтях, изгибаясь назад, будто шли не от костей, а от воли. Движения театральные, но в этом было что-то звериное. Красота, доведённая до уродства. Эд не шевелился. Его разум боролся с телом: одно кричало бежать, другое не верило, что это по-настоящему. А она говорила. Шепотом. Мягко. Словно утешая.
– Я чувствую, как ты дрожишь. Даже когда храбро так стоишь. Знаешь, что это значит?
Её тень уже касалась его ног. И от неё шёл холод: глубокий, мёртвый, как ото льда внутри пещеры, куда не проникает свет. Пол под ним начал медленно трескаться, покрываясь узорами, напоминающими сеть капилляров или корней и всё тянулось к его стопам, медленно, неотвратимо.
– Это значит, что ты живой. А живое всегда вкуснее.
Улыбка. Её зрачки вытянулись, как у кошки в темноте. Губы слегка приоткрылись, и оттуда выглянули игольчатые, влажные зубы, они дрожали в нетерпении, поскрипывали, будто сами были голодны. Мэри подняла руку. Тонкую, светящуюся, искажённую. Внутри неё словно билось что-то живое, шевелилось, жаждало вырваться. Она тянулась к его лицу, и Эд почувствовал, как кожа на щеке начинает по-настоящему жечь, как будто он прикасается к оголённому проводу. Её глаза больше не были человеческими – в них крутились спирали, как в водовороте, затягивающем в пустоту.
– Эд! – послышался голос.
– Эд, ты слышишь нас?!
Словно молния ударила в стекло. Два голоса. Один высокий, дрожащий, девичий, другой хриплый, резкий, знакомый. Мэри застыла. Её улыбка мгновенно исчезла. Рука дёрнулась, как у марионетки с перерезанными нитями. Она резко выпрямилась, глаза потемнели, зрачки расширились.
– Нет, нет, только не он… – прошипела она сквозь стиснутые зубы.
Голос Адама звучал всё громче, будто приближался, и вместе с ним странный дрожащий звон, как будто кто-то бил по бокалам в бесконечном зале. Зеркала на мгновение поблекли, как запотевшие. Эд обернулся. Где-то там, в глубине одной из отражающих стен, мелькнули два силуэта – бегущие к нему. Один – девочка с развевающимися волосами, глаза её были полны ужаса и решимости. Второй – мужчина, держащий в руке что-то тяжелое.