– Правда, – наконец признался Нэйт и медленно провел ладонями по коротко стриженным темным волосам. – Не знаю… Ярость захлестнула. Сложно объяснить. Я как будто убить его хотел. Схватил в удушающий и… Просто не мог разжать руки.
Он поднял голову и покосился на друга. Леджер задумчиво глядел вверх. Вздохнув, он протянул:
– Я, наверное, постоянно с этим живу. С желанием причинять боль.
Нэйт удивленно уставился на Поэта.
– Просто не рассказывал, – пожал плечами Леджер, почувствовав его пристальный взгляд. – Честно сказать, хреново жить, ненавидя собственных предков. Отец по девять месяцев в году в море и там образцовый капитан, чтоб его. А как возвращается на сушу, пьет до красных чертей. Еще и умудряется учить меня жизни, прикинь? Мне нахер его нравоучения не сдались. А мать только и делает, что болтает о чудесном мальчике Эдварде.
Лицо Леджера скривилось. Он мысленно представлял маму, воркующую над чужим ребенком, в то время как он сам был предоставлен сам себе. Заболел? Лечись, как можешь, только к матери близко не походи, чтобы она Эдварда не заразила. Хочешь есть? Приготовь. Руки вроде бы на месте. Плохо учишься? Твои проблемы. После школы пойдешь работать в порт. Провоняешь рыбой, водорослями и солью, начнешь бухать и болтаться в море, как отец. Леджера все эти мысли приводили в ужас. Но он пока не знал, как выбраться из этого дерьма.
– У меня ситуация не лучше, – пробормотал Нэйт.
– Знаю. Твой предок совсем больной. Я это понял, еще когда ты в госпиталь попал после спарринга в клубе.
Нэйт горько усмехнулся. Леджер не знал и крошечной части того, что на самом деле происходило с семьей Эшбёрн. Он никому не рассказывал, было стыдно и страшно. Леджер ни разу не был у него дома, но относился к этому с пониманием. Они вдвоем то болтались на улицах, то в грязных забегаловках, то тусовались в старых домах каких-то приятелей и знакомых. Но Бёрнс, конечно, знал, что Нэйт из богатой семьи. Его одежда и гаджеты кричали об этом. При этом Нэйт никогда не кичился состоянием, что очень нравилось Леджеру. Он нашел в этом пареньке родственную душу. И это было взаимно. Они жили в разных условиях, с разным достатком, но понимали друг друга, как никто. Оба не знали, что такое забота и любовь родителей, что такое искренняя привязанность, тепло и помощь близких.