– Даже не думай рыпаться, – прошипел мужчина в черном, а затем удерживающие Нэйта руки вдруг исчезли.
Он приподнял голову, тут же почувствовав на щеке что-то теплое. Провел пальцами, стирая грязь и кровь. В ушах звенело, а дыхание стало частым и рваным. Он чувствовал себя загнанным в ловушку зверем, которому не оставляли иного шанса, кроме как стать ручным псом у единственного на всю жизнь хозяина.
– Что со мной будет? – выдохнул Нэйт, поднимаясь на ноги. Хотелось сплюнуть кровавую слюну, но осознание того, что он находится в соборе, не позволило совершить подобное кощунство.
– Подойди к колонне и держись за нее крепко, – ласково улыбнувшись, сказал Кристиан, снова занимая место в первом ряду.
Сил хватило только на то, чтобы захлопнуть за собой дверь, а потом ноги подкосились, и Нэйт рухнул на колени, в следующую секунду распластавшись на полу, прижимаясь раненой щекой к холодному кафелю. Он надеялся, что мать не придет на шум, но она выскользнула из своей спальни и прижала ладони ко рту, вглядываясь в темную фигуру на полу.
– Нэйт? Ты напился, что ли? – не веря своим глазам, спросила она.
Парень вдруг осознал, что его трясет так, будто он только что улегся голышом на льдину. Спина была противно мокрой и словно бы липкой – от крови, сочившейся из лопнувшей на спине кожи и пропитавшей насквозь остатки футболки.
Шесть ударов плетью, шесть глубоких ран, следы от которых останутся на всю жизнь. И один вопрос – за что? Вопрос, ответ на который искать было бесполезно.
За восемь лет дружбы Леджер впервые оказался в гостях у Нэйта, и контраст между их с матерью скромной квартирой и апартаментами, в которых жил его друг, вызвал у Бёрнса непритворный шок. Все, что он видел, несомненно стоило баснословно дорого: и картины на стенах, и мебель из цельного дерева, и ковры с ручной вышивкой.
Джулия с опаской наблюдала за тем, как долговязый светловолосый парень, удивленно подняв брови, озирается по сторонам, сунув ладони в задние карманы спортивных штанов.
– Нэйт в своей спальне, – сдержанно сообщила она и, указав рукой на запертую белую дверь, скрылась в гостиной.
Леджер дотронулся указательным пальцем до фарфоровой балерины на полке, а та вдруг покачнулась и опасно накренилась.
– Твою мать, – прошипел парень и едва успел поймать фигурку обеими руками.