Небо над нашими головами густело, занимались звезды. Дядя дымил трубкой и басил из-за своей бороды.
Север – чудный, далекий – казался нам удивительным, небывалым, фантастическим краем. Там жили приключения и загадки, туда отправлялись самые смелые, самые мужественные, самые ловкие, они создавали там свое, особое государство, живущее по своим, особым законам, о которых здесь знают только из книг. За дядиным басом слышался нам вой холодного ветра; дым от трубки, уползавший к крыше, казался вздохами затухающего костра, а ее огонек – угольком печи. Из серых дядиных глаз на нас смотрела снежная ширь – угрюмая и загадочная.
– Ты для них не дядя Игорь, – шутил отец, – а дядя Север.
Дядя улыбался; север жил в нем, и временами казалось, что с нами дядя был лишь телом – душа же его скиталась где-то там, далеко, среди сосен и сугробов.
Примерно спустя неделю пребывания у нас, дядя начинал тосковать. Он рано вставал, уходил к реке, рыбачил или купался, днем был молчалив и сумрачен, лишь к вечеру расходился – принимался шутить, смеяться, возвращался к своим историям. Перед сном запирался в комнате, читал.
Во взгляде его накапливалась какая-то тоска – подойдет к окну, постоит. Вздохнет – и отходит.
– Хватит страдать, – говорил тогда отец и усаживал брата за стол, – смотреть тошно.
Дядя улыбался смущенно, принимал веселый вид – но через какое-то время глаза его снова подергивались мутной пеленой, он слушал вполуха, смотрел как-то рассеянно, на вопросы отвечал невпопад.
Тяготило его отсутствие занятия; он то брался латать байдарку, то подряжался готовить ужин, то напрашивался в компаньоны для поездок по городу.
– Эх, – говорил он, – жаль, что вы дровами не топите. Я бы сутками дрова колол.
Отец смеялся.
В один из приездов дядя на радость детворе соорудил в ветвях старого клена настоящий дом – добротный, крепкий, сколоченный из досок и укрытый шифером. Первое время мы из него не вылезали – сидели там с утра до ночи и даже забывали про дядины истории. Он спускался с крыльца, шел к клену, становился внизу и, задрав голову, басил:
– Кто-кто в теремочке живет?
Мы, сдерживая смех, молчали.
– Ну, значит, я, – говорил дядя, закатывал рукава, ловко подтягивался – и в мгновение ока оказывался у входа. Мы заливались хохотом.
Дядя изображал удивление:
– А вы тут откуда?