В этой, новой для меня жизни, Дания читает Саше сказки и это необычно. Хотел бы я, чтобы так было на Нибиру? Нет, ничуть. Детские сказки – это отголоски мифов и легенд, урезанная версия, облегченная и пресная, для лучшего усвоения детишками. А я не люблю краткое содержание. Но полноценные легенды, на основе которых и возникли сказки – это тем более не для детских ушей.
Однако я отвлекся. Сложно не противопоставлять той жизни эту, раз уж есть с чем сравнить. Но нынешнее мое существование пока еще стоит в очереди на запись. Если конечно найдутся для него страницы в этом толстом журнале, если успею я его записать.
Пока же я снова мысленно перенесся на Нибиру и вспомнил день, когда впервые заговорил. Произошло это поздно. Нибирийские детишки более развиты, чем земные и говорить тоже начинают раньше. Но из любого правила есть исключение. Исключение в моем лице гордо молчало до трех лет. Родители объездили всех врачей на планете, те с любопытством меня исследовали, проводили тесты. Я, тоже с любопытством, брался за любую забаву, предложенную дружелюбными незнакомцами – ребенок ведь. И потом, вместе с мамой и папой, выслушивал вердикт.
– Здоровый и любознательный мальчишка. – подводил итог очередной врач, обрабатывая руки антисептиком.
В этот момент я на него сильно обижался. Ведь я приличный паренек, которого регулярно моет мама. А еще я уже умею пользоваться влажными салфетками и даже не пытаюсь их съесть. Так чего же этот эскулап срочно дезинфицируется после общения со мной? Это у меня должны быть большие сомнения насчет его гигиены: я же не знаю, куда он совал свои руки до того, как мы вошли в кабинет! И с этой секунды я смотрел на врача с сильным предубеждением.
– Тогда почему он не говорит? – беспокоились родители.
– Ну… – специалист замечал мой насупленный взгляд. – Есть такое подозрение, что просто не хочет.
Мама и папа вежливо прощались и уносили из кабинета меня, гордого, с высоко поднятой головой. Я никогда не прощался – ведь дезинфицирующийся медицинский работник был попросту этого недостоин и я уже затаил на него обиду на всю жизнь. Правда, примерно через полчаса я вообще забывал о его существовании.
Из-за того, что я никак не хотел говорить, родители долго не могли понять, какое имя мне дать. На Нибиру с этим можно было тянуть хоть до шести лет, пока ребенок в школу не пойдет. Но обычно имя для детей подбирали по цвету энергии, которой они обладали. Я и тут не облегчил своим родным задачу, оказавшись разноцветным.