Время тянулось медленно. То ли настрой сегодня был такой, то ли погода – за окном начался дождь. Еще и болезненно заныло некогда раненное правое предплечье. Юркин, не скрываясь, поморщился. Оторвавшись от очередного протокола, он мельком посмотрел на Митькова. Тот хмурился и внимательно изучал лежащий перед ним лист. Капитан решил выйти покурить. Он уже достал портсигар, но, покрутив в руке, отложил. Это надо добить, а там можно и перекур устроить.
По мере работы лицо Дмитрия все больше хмурилось. И было от чего. Накануне, во время допросов бывших узников, его внимание привлек один тип. Звали его Захаров Павел Владимирович – по крайней мере, так он представился. Рядовой. Со слов заключенного, в плен он попал в прошлом году, когда в составе группы из пяти человек отправился в тыл противника за «языком». Вылазка оказалась неудачной – они наткнулись на немцев, которые перебили группу, а сам Захаров, будучи без сознания (как он сам пояснил, из-за ранения), был схвачен.
На первой взгляд в его истории не было ничего подозрительного. Бывший заключенный не запирался, не утаивал ничего. Он охотно рассказал свою историю, назвал номер части, в которой служил до плена, и данные командира. Да и видок у него на момент освобождения был соответствующий: тощий, со шрамами и ссадинами. Но что-то Юркина в его истории настораживало. И пока он сам не мог понять, что именно.
От мыслей капитана отвлек скрип стула рядом. Он невольно поднял глаза и увидел Митькова, который выходил из-за стола, держа в руках кисет. «А вот это хорошая идея», – подумал Дмитрий и тоже решил отлучиться на перекур.
Они вышли в курилку вместе со старшим лейтенантом. Юркин снова полюбовался, как ловко и быстро парень сворачивает самокрутку, и невольно спросил:
– Ты где так научился папиросы крутить?
Митьков улыбнулся:
– Приятель один научил. Еще в детдоме.
– Так ты детдомовский?
Старший лейтенант кивнул.
– Меня подобрали еще беспризорником, – пояснил он. – У нас многие потом пошли по кривой дорожке. Кто воровать стал, а кто и сгинул.
– А тебе, значит, повезло?
– Повезло. Мне попалась одна хорошая женщина. Учительница. Детишек учила еще при царе. Когда мы встретились, ей уже было лет за пятьдесят. Ну, она и взяла меня под крыло.
– Что, вот просто так? – прищурился Юркин. – Из жалости?