– Так почему Джулиан вечно поет тебе дифирамбы?
– Понятия не имею. Но Бог тому свидетель, Мишель, у меня не хватает сил трахать собственного мужа, так что я не стану выкраивать время, чтобы трахнуть твоего. – Боевой настрой сходит на нет у нас обеих, и Мишель, кажется, готова разрыдаться. – Послушай, – говорю я. – Может быть, у него есть трудности на работе или с финансами, о которых ты не знаешь. Или он переживает кризис среднего возраста. Ты должна вызвать его на разговор. Я могу рекомендовать многих отличных семейных терапевтов и консультантов.
– Он ни за что не станет к ним обращаться.
– Ты удивишься, сколько раз я уже это слышала. А потом люди кардинально меняли мнение. – Я бросаю взгляд на часы. – Мне и правда жаль, но сейчас я должна сделать телефонный звонок клиенту, а потом у меня конференция. Все сказанное здесь абсолютно конфиденциально, а если ты решишь вернуться, чтобы обсудить варианты, – милости прошу. Договорились?
– Благодарю. – Мишель поднимается. Она так и не втянула свои иголки. Я не уверена, что вполне развеяла ее подозрения, или, что более вероятно, она просто сконфужена оттого, что пришлось обсуждать это со мной.
– Я хочу извиниться, – добавляю я, когда Мишель уже почти в дверях. – За то, что случилось на выходных. Я повысила голос на Бена. Видишь ли, я провожу так мало времени с Уиллом, что становлюсь гиперопекающей матерью.
Мишель уходит, не сказав больше ни слова, а я злюсь, что попыталась все сгладить. Она могла хотя бы извиниться в ответ и за свое поведение.
– Эмма? – В кабинет заходит Розмари. – Потенциальные клиенты просили перезвонить.
Она выкладывает четыре листочка с номерами телефонов мне на стол, а потом медлит, явно не решаясь что-то сказать.
– Что-то еще?
– Да. Я… У меня возникла сложность с теми письмами, которые ты хотела отправить. Я не уверена… В общем, они немного странные.
Сдвинув брови, я переспрашиваю:
– Что именно тебя беспокоит?
Розмари плотно прикрывает за собой дверь.
– Все.
– Не понимаю. – О чем она говорит? – На записи должно быть три письма. По делам Маршаллов, Смитов и Майклзов. Я же надиктовала их сегодня ночью.
Пару мгновений Розмари стоит неподвижно. Я никогда еще не видела на ее лице столько сомнений. Наконец она прерывает молчание, вручая мне диктофон с таким видом, будто он сделан из горячих углей: «Вероятно, что-то пошло не так».