Они тают, будто сугробы,
Давно упавшие с неба.
Отмёрзшие нотки свободы,
Как будто отзвуки бреда.
Время не только лечит
Рваные гнойные раны.
Время ещё и калечит,
Как войны калечат страны.
Своё признавать поражение…
Уж лучше скорее убейте!
Я думал: спасёт всё терпение,
Но люди уходят, поверьте!
И тают, укрытые снегом,
Подлые, гадкие чувства…
От них не спасёшься побегом!
Быть одиноким – искусство!
Я опускаю веки. Вода струится по коже.
Думаю о человеке, ты на него непохожа:
И не её улыбка, и совсем не её голос.
В сливе (в ванне, в дырке) не её запутанный волос.
У тебя не её глаза. У тебя не её запах,
Как на траве роса, если ты из России, но в Штатах.
У тебя не такая фигура, губы не те и руки,
У тебя нет её прищура, заводящего после разлуки.
Нет в тебе той поддержки и правды, нету клятвы и нету любви…
Почему же моим авангардом в стихах выступаешь – ты?!
Ты в ночи, посреди того поля,
Где вчера расцвели ромашки,
Но иссохли – по дьявола воле…
В небе гром, по коже – мурашки…
Держишь ты горящую спичку,
Но по ветру мечутся локоны,
Где-то жалобно стонет синичка,
Над тобою кружатся вороны…
Я как будто отравленный зельем…
Здесь замешана чёрная магия…
Словно лист, я подхвачен течением…
Ты – обрыв водопада, но мания!
Спичка тлеет в прозрачных пальцах,
Прикоснувшихся к тысячам шей,
И я знаю, что должен спасаться…
Но теченье быстрей и быстрей…
Поле вспыхнет – ты выронишь спичку,
И обоих нас пламя поглотит…
Вороньё там терзает синичку…
Страсть меня в твоё царство уводит…
В глухом лесу, под влажною землёю,
Под мягким, тонким, ядовитым мхом
Всё схороню, что связано с тобою.
Всё то, что я считал красивым сном.
Я закопаю и, не обернувшись,
Чтоб место это навсегда забыть,
Уйду, в глубокой вере пошатнувшись:
Что невозможно ненавидеть и любить!
Грязные фалды потёртого фрака
На стены ложатся пугающей тенью.
Стол. За столом недруг Старшего брата,
Предавшийся рюмке, ища в ней леченье…
Читает, и пишет, и снова читает,
И к трепетному огоньку свечи
Жёлтый подносит пергамент, сжигает.
Бьёт кулаками о стол и кричит…
Проклятая муза туманным видением,
Будто бы призрак заброшенных троп,
Для духолова ставший влечением,
Поэта бросает то в жар, то в озноб!
Одна за другой сигареты уходят,
В бутылке с лекарством видится дно,
А пальцы предательски снова выводят
В первой же строчке имя её…