Комедия строится на трагедии, которой не хватает блеска.
Запечатан резко, запечатлен во фреске, записан сотни раз по-разному в бестолковых никем нечитанных текстах.
Отдыхаем, сиеста. Допилим до риски спросонья, не увиливая от рисков.
Так было радостно раньше найти среди всех прочих конфет несколько свежих ирисок.
Никогда человек не бывает так преисполнен надежд и мечтаний, как ночью на границе сна и яви, когда усталость еще осталась, но одежды все сняты.
И желание, родственное мании, за собою тянет, как отец сына, прежде чем найти агнца. Во всем есть причина: и в том, что кто-то спит много, и в том, что кто-то пьет: несерьезно так, слегонца.
Если новость не приходит, ни хорошая, ни плохая, нужно самому становится на роль гонца. Человек особенно спокойствием после затяжной бури бывает огорошен, даже огорчен, порою больше, чем был бы в объятиях новой иной порчи.
Во сне тишина не клокочет, мысль не врет и не рвется в клочья. Анализ позволяет понять, где безумие (читать: страсть) показное, где – сочное.
Абсолютно точно: прошел месяц как гуси-лебеди отправились в полет. О таком не принято вспоминать или говорить. Порою настигает озарение: «жизнь – что шахматы», но истина проще: «жизнь – что лото».
Не говорить об ином ни громко, ни шепотом, не открывать ни дверей, ни пробок – штопором, не пугать птиц ни свистом, ни топотом, не прогонять счастья ни надеждами, ни опытом.
Вынести отрицание из уравнения сплошного самостоятельного порицания, попыток имитации жалкого прорицателя, сохранить энергию в системе. Но та, что извечно мешает, темнота и отсутствие тепла, вновь могут стать проблемой, несыгранной вовремя нотой, таким важным в композиции пробелом.
Между делом, не всякая константа подобна числу Авогадро, совершенно случайно мелькают кадры, не прорастает авокадо, остаешься собой (как бы).
Человек новый, человек старый, человеку пожары на завтрак, человеку на ужин кошмары.
Все крутится ль вокруг человека? У мира нет своих дел, наблюдать за человечьей суетой, решать: кто – мученик, кто каторжник, кто – святой да набожный, кто пьет валериану, кто – боярышник, кто планирует за полчаса, кто – за день послезавтрашний?
Ничто не бывает окончательно нравственно, украшения и те на перекладине…