– Немного? Заблудился? Ну, вот, теперь ты меня насмешила, – отозвался Андрей. – Я работаю в ночном клубе, девочки, наркотики, ну… Всё жёстко, сама понимаешь.
Мария уже хлопотала на кухне, готовила чай и с улыбкой посматривала на Андрея, который стоял рядом с кухонной стойкой-островом и не знал, куда себя деть, чувствуя себя не в своей тарелке.
– Неважно, где ты был и что ты делал. Важно то, что у тебя внутри. По твоей готовности Душа начнёт разговаривать с тобой, и если когда ты откроешь своё Сердце, то увидишь, что там живёт Добро. Важно, кто ты есть, и всё. Так устроен мир.
– Мария! Ты, конечно, идеалистка! Всё, что случилось со мной на протяжении хоть и не очень долгой, но достаточно продолжительной жизни, было жёстко… Мне 25 лет, кстати… А тебе сколько?
– 21 год исполнится 21-го сентября в 21-ом году 21-го века, смешно, правда?
– Ну, да, нумеролог бы сейчас посмеялся, – пошутил Андрей. – Так вот, у меня ночная работа, я не люблю людей, они меня бесят. У меня почти нет друзей по той же причине. Короче, всё непросто. Добро, наверное, живёт там, у тебя, когда ты пиликаешь на виолончели, а меня наполняет боль, и это не фигура речи. Фак, зря мы затеяли этот разговор. Пойду я.
– Не уходи, пожалуйста, – Мария не улыбалась. Она смотрела прямо в глаза Андрею с глубоким сочувствием. – Давай попьём чаю, хочешь… молча? – Она чувствовала его боль, там, в глубине его сердца, под кольчугой из колючей проволоки. На её глазах выступили слёзы: – Прости, – прошептала она, подошла к нему и обняла, прильнув к нему всем телом. Обняла его первой! И это было бо́льше объятие её Души, чем тела. Так они стояли несколько минут, Он и Она, их Души в едином Начале… И Андрею казалось, что Вечность, да, именно Вечность объединяет их.
– Прости, – всё так же шёпотом повторила Мария. – Прости за всё.
По щекам Андрея полились тихие и горячие слёзы. Ему так хотелось бы выплакать, выпустить, выкричать всю боль и весь гнев, но он слишком долго утрамбовывал и запирал их в своём сердце на железные замки. Иногда боялся сам себя, боялся выходить на люди, боялся, что будет рвать и метать, крушить и убивать. Так больно ему было внутри от потерь и несправедливости, но здесь и сейчас были первые объятия в его жизни, где он затих и почувствовал с первого же мгновения покой. Много-много боли и мгновение покоя.