Я, конечно, начал протестовать: «Да что ты, дед, конечно, увидимся…», но он остановил меня жестом и продолжил: «А случилось это весной сорок пятого, в конце апреля. Часть, в которой я служил, вошла в немецкий город Торгау, и нашему взводу поставили задачу выйти к Эльбе, оценить обстановку, но на тот берег не переправляться. Мы знали: с той стороны к реке должны подойти американские войска, но проявлять инициативу в любых контактах с ними нам строго-настрого запретили. Да русского солдата разве остановишь? Фрица мы гнали тогда знатно, и в хвост и в гриву, ничего не боялись, злые были, но весёлые: война заканчивается, момент исторический вовсю надвигается! Поэтому, когда на том берегу показались военные в странной форме и стали кричать: «Американс!», мы поняли, что это передовой отряд союзников, и решили их встретить, как полагается. Дальнейшее было делом техники: несколько американских солдат и офицеров переправились на наш берег, мы отвезли их в штаб полка, где им организовали торжественный приём. Потом подъехали американцы из других патрулей, началось долгое застолье, продолжавшееся до поздней ночи. Изрядно устав от многочисленных тостов, я вышел покурить, проветриться, да размять затёкшие ноги. Погода стояла ясная, к ночи похолодало, апрельский ветер пробирал до костей, я уже собирался вернуться, и вдруг метрах в пятидесяти заметил фигуру человека, делавшего мне какие-то знаки. Я огляделся: поблизости – никого; отдаляться от лагеря было небезопасно, но что-то заставило меня двинуться вперёд. И чем ближе я подходил, тем понятнее мне становилось: это – не обычный человек. Выглядел он, мягко говоря, странно: ростом под два метра, с непропорционально крупной головой и длинными руками. Но главная его странность заключалась в другом: он слегка светился серебристым сиянием. То, что я вначале принял за оптический обман и игру лунного света, оказалось правдой. Я остановился в изумлении.