– Не переживай, ты будешь самой великолепной, – заверила её подруга с ноткой сарказма, явно наслаждаясь моментом поддразнивания. – Хотя выглядишь не на тридцать, а на сорок пять.
Лейла, не задумываясь, схватила рулон туалетной бумаги и, швырнув его в подругу, оставила тот лишь шуршащим катиться по полу. В её реакциях было что-то нервное, словно она пыталась защитить свою и без того не слишком безупречную репутацию. Как бы ни старалась она казаться невозмутимой, уверенность Лейлы была лишь фасадом, за которым скрывалась внутренняя неуверенность.
– Шучу, шучу, – засмеялась подруга, уклоняясь от ответного удара.
– Мне двадцать семь, – пробурчала она в ответ, делая вид, что обижена, но голос выдавал скрытую зависть.
– Я тоже шучу. Ты выглядишь на двадцать четыре, успокойся.
– Как думаешь, Макс приедет на свадьбу? – раздался щелчок открывающейся пудреницы.
– Нет. Ты видишь, он пьёт, играет. На тебя ноль внимания. Очевидно, смирился.
Кейт и Энджи переглянулись, их глаза отражали замешательство и обеспокоенность, и они обе боялись даже пошевелиться.
– Ты видела его сестру? – продолжила Лейла. – Уродина какая. Отец всегда говорил, что она вся в мать. Такая же странная, тонкая, нервная. Бррр. Терпеть не могу. Даже вспоминать неприятно. Как и всё их жалкое семейство.
Эти слова были полны презрения и злости, и Кейт почувствовала, как внутри неё закипает негодование. Весь этот разговор был словно ядовитый укол, оставляющий болезненный след.
Слова, произнесённые в женской комнате, обрушились на Кейт с неожиданной силой, её сердце сжалось от обиды и негодования.
– А как её Владимир обнимал? – в голосе подруги прозвучало злорадство.
– Нет. Не может быть, – с недоверием прошептала другая.
– Он налетел на неё и давай… Только что в шею не целовал. У тебя скоро такие рога вырастут, что в дверь не пройдёшь, дорогая.
– Если он это сделает, я за себя не отвечаю. Отец не потерпит, чтобы над нами смеялись. Тогда он со своими делами быстро всё потеряет. Так что, – звуки включенной воды заглушили её слова, – это я могу изменять, а ему – нельзя.
– А если всё-таки будет? Ты ему, кстати, сказала? Что если он всё узнает?
На несколько мгновений в помещении воцарилась гробовая тишина, наполненная напряжением и скрытыми угрозами.
– Вернусь к Максу. Ты же знаешь, он мой раб. Хороший мальчик!