Пытаюсь сообразить. Сделка была трехсторонней. Танталов выполнял роль банка для папы. Папа покупал у Берцева всю недвижимость. Танталов проплатил транш нам. Осталось заключить сделку. Затем пойдут оплаты по кредиту в виде ежемесячных выплат. Как мой отец мог задолжать Танталову?
Машина вывернула на главную автостраду, и мы влились в незначительный поток машин. Дальше нарушать правила дорожного движения не стоило. Я включила фары.
– Алиса, ты как всегда не желаешь меня понимать. Когда же ты вырастишь? Всё элементарно, я же сказала. Отец должен денег, поэтому я уезжаю. Ты не знаешь, кто эти люди? Ты вчера родилась?
Я веду машину, перестраиваюсь в самый крайний ряд, обдумывая услышанное. Кусаю губы, признавая, что да, я ничего не понимаю.
– А почему тогда я не еду?
– Ты ребенок. Всего лишь дочь. Что с тебя взять? К тому же, все знают, что ты не слишком, – она замялась, подбирая выражение, – скажем так, в курсе всего. И кто-то должен будет заняться остальными делами.
– Может, папа по-человечески объяснит, – бурчу недовольно я, следя за соседними машинами.
– Это вряд ли.
Меня так бесит её манера всё решать за отца. Он часто встает на её сторону. Так было, когда я решила учиться и поступать в университет, затем с правами на машину, потом с отдельным проживанием. И всё равно мама упорно думает, что только она вправе решать всё за всех. Подобное злит неимоверно. Некоторое время я молчу, переваривая собственную обиду. Отец всё объяснит. Наверняка, он в офисе. Дома его не было.
– А почему вы на звонки не отвечали?
– Телефонов нет, – сообщила она, разминая пальцы, словно пианист, погруженная в себя.
– Что это значит?
– Алиса, хватит, неужели не понятно? Нет – значит, нет! Совсем. Вернешься домой и всё поймешь.
– Ты хоть позвонишь, когда прилетишь на место? Мой сотовый на месте.
Она тут же выпрямила спину, оглядела меня с ног до головы полными беспокойства глазами.
– Где твоя сумочка?
– Дома, – её взвинченность начала передаваться и мне. – Я забыла её, когда переодевалась.
– Хорошо, – откинулась на спинку сидения и снова уставилась на поток машин и огни автострады. – Проблем меньше.
– Позвонишь?
– Позвоню обязательно, как только смогу.
Дальше мы едем в полной тишине, слушая шелест кондиционера. Я не решаюсь её спрашивать, а она ничего не говорит, расстроенная, погруженная в собственные невеселые мысли. Так происходит всегда, когда у неё с отцом между собой совсем плохо.