Не та ли это грозная, тяжелая тайна, от которой умирают заглянувшие в глаза, как определил сам Гоголь в примечании, «колоссальному созданию простонародного воображения», Вию? Персонажи повести, её загадочные образы-перевертыши нездешним, незримым смыслом связаны с судьбой нашей Родины, России, с её оживающими мертвецами, с превращающейся в ведьму красавицей, в поруганной красоте которой есть «…что-то страшно пронзительное. Он чувствовал, что душа его начинает как-то болезненно ныть, как будто бы среди вихря веселья и закружившейся толпы запел кто-нибудь песню об угнетенном народе. Рубины уст её, казалось, прикипали кровью к самому сердцу».
После революции 1917 года уже упомянутый К. Д. Бальмонт обронил провидческие строки:
Я любил вознесенное сказками древо,
На котором звенели всегда соловьи,
А под древом раскинулось море посева,
И шумели колосья, и пели ручьи.
…………………………………………………..
Я любил в этом древе с ресницами Вия,
Между мхами, старинного лешего взор.
Это древо в веках называлось Россия,
И на ствол его – острый наточен топор.
У Бальмонта какая-то, нередкая для него, стрекозящая пестрота образов между острым топором и Вием. Да не отвело ли и ему глаза? Гоголь же говорит о веках – это у ведьмы «острые, как стрелы, ресницы»! Топором ли сразить древо с ресницами Вия? И чем Россия связана с Вием? Не Россия ли эта «красавица, какая когда-либо бывала на земле?» Почему в её «резкой и вместе гармонической красоте» «что-то страшно пронзительное?» Почему, опять хочется спросить, глядя на неё, «душа начинает как-то болезненно ныть, как будто бы среди вихря веселья и закружившейся толпы запел кто-нибудь песню об угнетенном народе. Рубины уст её, казалось, прикипали кровью к самому сердцу». О «борьбе целого народа» пишет и Тургенев…
Тут стоит и завершить ряд вопросов словами из тех же записок («Наш современник», № 9, 2016) давно ценимого нами автора «Живой воды»: «Ни в одной литературе нет того, что в русской. Это от своеобразия русской жизни. У нас всё одушевлено, нет неживой природы, всё живо».
Жива и тяжелая, грозная тайна нашей жизни: от неё по-прежнему болезненно ноет душа… и по-прежнему звучит песня об угнетенном народе… и по-прежнему рубины страшных уст прикипают к его сердцу. Ибо «существуют бесы не только отдельных личностей, но и бесы народов». И борьба целого народа с нечистью, с её дневными личинами – продолжается: ночная, страшная, видимая и невидимая, в громадном обезображенном храме, имя которому Россия.