Аристократы, взывавшие к мести за убийство королевской семьи, в мгновение ока стихли.
Появление другой империи – всё равно что появление сильного врага. По отдельности независимые королевства мало чего стоят, но под сильным монархом они могут стать грозной армией, а при всех легендарных рыцарях в Лиденгарде неизвестно, какие из королевств захотят перейти на сторону Тиллисата.
Единственным, кто был безразличен к новой империи, являлся Виктор, который думал о своей самой ранимой жене, родом из Номина, где прямо сейчас находился её брат.
Луна могла сотворить какую-нибудь глупость ради семьи и прямо сейчас лорд думал о том, как сообщить ей эту новость.
Император, заметив странное лицо виконта, не остался в стороне.
– Виконт Балтес, вы чем-то смущены? – спросил он.
Виктор, придя в себя, слегка поклонился монарху.
– Ваше величество, одна из моих жён из Номина, и, с вашего позволения, я хотел бы отправиться к ней и сообщить эти новости, – сказал он.
Император не торопился отпускать лорда.
– Вам не стоит переживать, дворяне королевства уже признали некую графиню Миону Лонгдарк наследницей королевского трона и ждут письма от меня. Никто из аристократов в том бою больше не погиб, так что можете успокоить свою супругу, – заявил он.
Все понимали, что значат слова монарха. Аристократы вошли в сговор с этой графиней и предали своего короля. В любой другой ситуации империи немедленно атаковала королевство и казнила всех дворян, только вот теперь Номина стала пограничной территорией с будущей империей. Если там начнётся смута, этим обязательно воспользуется Тиллисат, чего император никак не мог допустить.
Только по этой причине он готов был принять свержение одного короля и появление нового, никому до сих пор неизвестного.
Виктор не понимал всех этих хитросплетений, да и не хотел понимать. Луна слишком многое перенесла и была чрезвычайно ранимой девушкой, поэтому расстраивать её ему хотелось меньше всего.
Злясь, он сжал кулаки, вспоминая большие бирюзовые глаза жены.
«Если хотя бы одна слезинка прольётся! Кто бы ни была эта новая королева, я заставлю её страдать!» – негодовал в душе лорд, ещё не понимая, что новой королевой стала женщина, лишившая его глаза.