Однажды, в майский день, леди Диана появилась перед дворцом с маленькой китайской собачкой, шестнадцатью огромными чемоданами, блиндированными, как башни броненосцев, тридцатью шляпными картонками, покрытыми полотном, ящиком с хрусталем из Мурано[18], полным тонких стеклянных ракушек, стеклянных кубков разной величины, с толстым англо-латинским словарем, отпечатанным на китайской бумаге, романом Мария Лей «Das Таnzende Ich» и нелегально изданным в Бостоне «Руководством для составления коктейлей», составленным опытным гастрономом, исключенным из главного штаба Армии Спасения.
Багаж Джимми Баттерворса заключался в небольшом чемодане, плоском, как ящик стола, содержавшем два смокинга, дюжину рубашек, теннисную ракетку, портрет его матери, популярную брошюру о венерических болезнях, серебряный, покрытый позолотой, кубок, поднесенный ему колледжем Роттенбрайна, и чековую книжку. Он привез с собою также молодую обезьяну, приобретенную проездом в Вероне. Леди Диана окрестила ее «Отелло» за ее морду, напоминавшую ревнивого мужа.
* * *
Диана не любила Джимми в точном смысле этого слова. Подобная легкомысленной кошке, разрешающей котенку, отлученному от груди, продолжать ее сосать по привычке, леди Диана переносила молодого американца в своей интимной жизни. Она снисходила до того, чтобы принимать от него денежные подношения, поскольку ей не подобало брать на содержание принца Уэльского[19] от целлулоида, но не считала возможным отдаваться целиком его неуклюжим поцелуям. Для покорения сердца и чувств прекрасной шотландки нужно было нечто большее, нужны были изощрённые ласки виртуоза, а не неловкие ласки Джимми Баттерворса, едва сошедшего со школьной скамьи.
Однажды вечером Джимми отправился с двумя товарищами в бар «Данисли» выпить gin-fizz[20]. Леди Диана приказала своему гондольеру Беппо везти ее в направлении к Сан-Микеле. Была половина первого ночи. Серебристый молодой месяц скользил над остриями колоколен, усеивая опаловыми отблесками город мрамора и вод. Свежий ночной ветер приносил с Лидо соленое дыхание Адриатики. Венеция засыпала. Последние ѵароretti[21] скользили вдоль пустынных мостов, купол церкви святой Марии-спасительницы блестел на голубоватом фоне ночи. Леди Диана, растянувшись в глубине гондолы на медвежьей шкуре, любовалась красотой ночи и предавалась воспоминаниям. Старые законы искореняли роскошь патрицианских гондол, что не помешало леди Диане иметь роскошную малиновую гондолу, украшенную двумя химерами из бронзы, распростершими по ветру свои крылья и извергающими пламя из пастей. Леди Диана курила папиросы, повернувшись лицом к фонарю гондолы миниатюрной репродукции гигантского фонаря галеры Морозини