Вот так поздней осенью 2006 года, я приехал домой из командировки, а на столе даже записки не было. Моя супруга Аня собрала свои вещи забрала дочку и ушла. Пятнадцать лет семейной жизни закончились. А кто виноват? Конечно, я! Теперь, моя тварюшка бывшая, в суд подала на алименты и на запрет мне видится с дочкой. Теща Валентина Николаевна тоже хороша, поддержала Аню. Вот так живешь, живешь и не знаешь, с какой коброй спишь рядом.
Белгород, хороший и красивый город, люди приветливые, мне он понравился. За день порешав все вопросы с партнерами и уладив конфликт межу нашими компаниями, я решил всё-таки выспаться и вечером двинул на вокзал. Выкупил оба места в СВ, чтобы ни одна душа меня до Москвы не трогала, а то, точно зашибу. И двинул на платформу.
Я стоял на платформе ждал свой поезд, уже смеркалось. Вот мой поезд проезжал платформу и мой вагон ещё не успел остановиться, а я сразу заподозрил неладное. Весь поезд был темным. Вагон, остановился напротив меня. Я стоял на платформе ждал свой поезд, уже смеркалось. Вот мой поезд проезжал платформу и мой вагон ещё не успел остановиться, а я сразу заподозрил неладное. Весь поезд был темным. Вагон, остановился напротив меня. И, к моему удивлению, в нем было темно. Какого хрена? Из вагона вышел пожилой проводник, на вид ему было около семидесяти лет. Дед, как я его прозвал про себя, открыл дверь, проверил у меня билеты и пропустил меня внутрь. Но в спину предупредил, что отопление не работает. Что? Как так? На дворе, минус пять, а в вагоне чуть теплее, чем на улице. Я забросил свои вещи в свой СВ и вернулся к Деду. Свои соображения я решил высказать ему.
Дедок огляделся по сторонам и затейливо выругался:
– Тебе хорошо, сынок. Ты вот в Москве сойдёшь, и грейся сколько тебе влезет. А мне что? Хочешь жалобы пиши начальнику поезда, хоть министру, хоть президенту. Ничего не измениться. Я вот уже шестой рейс на этом корыте делаю. И отказаться мне нельзя. Не нравится говорят – увольняйся ко всем чертям. А у меня старуха больная, да и внукам на конфетки заработать хочется. Вот и мёрзну тут – посмотрел он на меня и тихо сказал – вот, что, ты там возьми одеял, сколько хочешь, завернись, и до Москвы не околеешь. Полдесятого утра приедем. Я тебе за пару копеечек чайку заварю – с улыбкой сказал Дед. – Тебе хорошо, сынок. Ты вот в Москве сойдёшь, и грейся сколько тебе влезет. А мне что? Хочешь жалобы пиши начальнику поезда, хоть министру, хоть президенту. Ничего не измениться. Я вот уже шестой рейс на этом корыте делаю. И отказаться мне нельзя. Не нравится говорят – увольняйся ко всем чертям. А у меня старуха больная, да и внукам на конфетки заработать хочется. Вот и мёрзну тут – посмотрел он на меня и тихо сказал – вот, что, ты там возьми одеял, сколько хочешь, завернись, и до Москвы не околеешь. Полдесятого утра приедем. Я тебе за пару копеечек чайку заварю – с улыбкой сказал Дед. – Черт с ним. Ладно Отец не обижайся на меня, я устал как собака. Если чем обидел, извини меня. Конечно, мы договорились. Вот только нет ли у тебя чего-то по крепче чая? Я отблагодарю – с улыбкой сказал я. У Деда сверкнули каким-то уж пугающим огоньком и он, подмигнув мне кивнул. Я понял, что доеду уж как-нибудь, в армейской казарме под Новосибирском, где я служил, холоднее было, ничего, выжил, и тут справлюсь. Я нырнул к себе в СВ и закрыл дверь, сел и стал рассматривать прохожих в окне.