Кожа.
– Ромео Коста. – В голосе Саванны послышалась тоска, когда он пронесся мимо нас к столику, зарезервированному для особо важных персон. – Я бы позволила ему уничтожить меня так же основательно и впечатляюще, как Илон Маск уничтожил Твиттер[7].
– О, а я бы позволила ему творить со мной любые мерзости. – Эмили поиграла голубым бриллиантом на шее. – То есть я даже сама не знаю, что это могло бы быть, но все равно согласна, понимаете?
В этом и заключалась проблема. В том, чтобы в двадцать первом веке быть фанатично религиозными южанками-девственницами, посещающими церковь. Чапел-Фолз славился, во-первых, неприлично богатыми жителями, большинство из которых владели крупнейшими корпорациями Джорджии. А во-вторых, чрезвычайно устаревшей консервативностью в духе «держите своих дочерей под замком».
Здесь все было устроено иначе. Практически ни одна из нас до свадьбы не заходила дальше пары небрежных поцелуев, хотя всем нам уже исполнился двадцать один год.
И в то время как мои благовоспитанные подруги поглядывали на новых гостей украдкой, мне не составляло труда глазеть открыто. Пока взволнованный управляющий провожал мужчин к столику, они осматривались. Ромео Коста – с недовольным отстраненным видом человека, которому придется за ужином наслаждаться отбросами из подворотни, а фон Бисмарк – с весельем и циничной игривостью.
– Дал, что ты творишь? Они же видят, что ты глаз не сводишь! – Саванна чуть не упала в обморок. А те даже не смотрели в нашу сторону.
– И что? – Я зевнула и схватила бокал шампанского с подноса, который заметила краем глаза.
Пока Сав и Эмили продолжали разглагольствовать, я пошла мимо банкетных столов, заставленных заграничными сладостями, шампанским и сладкими комплементами для гостей. Я обходила их, здороваясь со сверстниками и дальними родственниками, лишь бы добраться до подносов с едой в противоположном конце зала. А еще высматривала свою сестру Фрэнклин.
Фрэнки была где-то здесь и, надо полагать, поджигала чей-то парик или спускала семейное состояние за игрой в карты.
Если меня называли лентяйкой с отсутствием амбиций и избытком свободного времени, то сестра была в семье Таунсенд настоящей банши.
Я понятия не имела, зачем папа ее сюда привез. Ей едва исполнилось девятнадцать, и знакомства с мужчинами интересовали ее чуть меньше, чем меня, – жевание нестерилизованных игл с целью заработка.