Я вздохнул, бросив взгляд на Дорохова. Кузьма Кузьмич пожал плечами, полковник только входил в курс дел после бесчисленных операций, что даже не понимал, о чем речь, говоря – мол, вам, адмирал, разбираться с этим дотошным криптогреком. Пападакис же продолжал размахивать ручками, будто дирижировал невидимым оркестром. Его китель, тесный и разошедшийся на круглом пузе, топорщился, а голос срывался на визгливые нотки, как у мальчишки, которому не дали конфету.
– Айк, да угомонись ты, – сказал я, стараясь сохранить серьёзность, хотя уголки губ так и тянуло вверх. – Наш Гинце, конечно, скряга ещё тот, но по сути без него мы бы сейчас не на крейсере находились, а где-нибудь в виде космического мусора плавали. Потерпи его, ради дела.
– Потерпи, потерпи! – Пападакис всплеснул руками, чуть не задев Дорохова, что отступил на шаг. – Я уже неделю терплю! Он мне вчера в машинный зал полез, стал инженерам указывать, как фильтры чистить! А сегодня утром – к повару пристал, мол, почему суп кислый! Да у меня от его нытья уже в ушах звенит! И это ещё и исполняющий обязанности министра финансов, чтоб его черти забрали! Денег не даёт, а порядка требует, как будто я тут волшебник!
– А ты ему что? – спросил я, прищурившись. Знал я Айка – он хоть и ворчун, но язык у него острый, как плазменный резак.
– А я ему сказал, – Пападакис выпятил грудь, явно гордясь собой, – говорю: «Господин профессор, если вы такой умный, идите сами трюмы драить, а я посмотрю, как у вас это выйдет!» Он мне в ответ: «Ты, Айк, не умничай, а то я бюджет твоего крейсера вообще урежу». Урежу, понимаете? Да у меня топливо на исходе, команда ворчит, а он мне – урежу!
Я покачал головой, глядя на этого маленького вулкана в человеческом обличье. Айк когда это необходимо был хорош в деле, спору нет – только одна его схватка с мадьярами, когда Зубов и Моро их крошили, чего только стоит. И ведь не сдал нас с княжной и императором. Значит дух есть и совесть. Но вот эта его привычка ныть по любому поводу могла вывести из себя даже святого, а я святым никогда не был.
– Ладно, господин капитан, – сказал я, поднимая руку, чтобы остановить его тираду. – С Гинце я поговорю, обещаю. Выбью тебе хоть какие-то крохи из этого скряги, чтоб ты мне в уши не жужжал. Но и ты держи себя в руках, а то он и правда, пользуясь своими новыми полномочиями, бюджет урежет, и будешь ты тогда не суп кислый хлебать, а сухари грызть.