Я едва переставляла ноги в последние дни, часто падала в обморок… И отец решился. Велел харпемейстеру заложить экипаж и оседлать старых, чахлых харпий с обломанными костяными гривами. Он рассчитывал успеть в Вандарф до смены сезона.
Впрочем, подстегивало его не столько избрание новой богини, сколько осознание: Ларе Хоулденвей осталось мало. Кошмарно мало. Доживет ли до ночи – вот вопрос.
Путь я помнила слабо: дремала, проваливалась в забытье, мучилась тошнотой, вновь засыпала на твердом диванчике экипажа… Морщилась, ворчала: к чему отец затеял изматывающую поездку? Почему не дал провести последний день за чтением и молитвой?
Матушке он позволил уйти достойно, тихо, в родной постели. Меня же который год демонстрировал придворным лекарям, деревенским знахарям и шарлатанам, как неведомую зверюшку. Обычно они сами приезжали в Хоулден-Холл, выписывали мази, зелья, травки… Но понятно, что темная ведьма не из тех, кого можно вызвать письмом, пообещав мешок серебряных сат.
И мы ехали, ехали… пока не встряли в снежную стену. Ледяных сугробов никто не ждал. До Вандарфа осталось всего-ничего, но харпии были стары, а переходы завалены… Едва ли доберемся до темноты.
Не могла Триксет оставить мне еще немного тепла? День, два, не больше? Три я уж точно не протяну…
Я виновато поглядела на отца, расправлявшего меховой коврик по сидению, и отвернулась к окну. Как он тут будет, без меня?
Отражение в заиндевелом стекле не врало: мне становилось хуже с каждым часом. Кожа рук отдавала болезненной зеленью, вены проступали через прозрачную пленку, кости обострились и выпирали, точно я месяцами ничего не ела.
Если раньше мои волосы имели приятный оттенок светлого вандарфского каштана, то теперь потускнели, посерели, выцвели и пронизались тонкими серебряными нитями. Глаза, некогда светло-зеленые, как лавруш (пряная травка, которую добавляют в чаи и настои), стали прозрачными. Бесцветными. В них будто застыли кристаллы льда – столь любимого новой главной богиней материала.
Мое тело увядало вместе со мной. Даже отец лишний раз старался не глядеть прямо, чтобы не расплакаться.
– Следовало остаться. Провести отведенное время в покое и…
– Лара! – отец вздрогнул и, силой воли остановив трясущиеся пальцы, добавил: – Упокоиться мы успеем… как придет срок. А пока есть хоть минута, надо бороться. Искать способ вылечить тебя. До последнего вздоха.