Мистер Вейден вытаращил глаза и плотнее вжался в стену.
Ну вот.
Я от всей души, а он теперь точно решит, что навязываюсь…
Но мой язык не остановить. Он продолжал молоть по собственной воле:
– У нас кошка есть, и пауки немного – матушка верит, что они дом защищают. А так чисто, тепло, обереги от гулей и упырей висят, на подполе амулет от алушей. Так-то они мирные, на людей не нападают, но картошку, бывает, погрызут и яблоки тоже.
– Алуши? – в руках историка волшебным образом возникла записная книжка с карандашом, а в глазах появился фанатичный блеск.
– Духи леса. Они вообще-то безобидные, но к зиме должны набрать массу, а то не проснутся весной.
– Духи. Не проснутся, – повторил мистер Вейден в ступоре.
– Не те духи, которые призраки, – терпеливо пояснила я, видя его замешательство. – Они, скорее, защитники, стражи.
– Никогда о таких не слышал. Они характерны лишь для вашего региона или распространены по всей Монтерре? – мужчина отмер и деловито принялся записывать.
Селянка напротив косила на нас любопытным глазом, но в беседу не лезла.
Следующий час пролетел почти незаметно.
Я поведала историку и про цицимиме, и про чанекес, и даже про куаотетео, хотя при упоминании последних наша соседка по дилижансу начала подвывать, чертить в воздухе защитные знаки и оглядываться.
– Она переживает, потому что скоро Ночь Мертвых, – отмахнулась я. – Мы верим, что в это время покойники могут вернуться, потому что грань между той и этой стороной истончается. Ну как сами догадываетесь, добродетельные и праведные обратно не стремятся. Месть, обида, ненависть – вот основные причины.
– И что, возвращались? – с нескрываемым интересом уточнил мистер Вейден.
– О, еще как! Да зачем далеко ходить – вот, например, мой двоюродный дедушка, Хавьер Торментай, пропал во время бури. Никто не знал, что с ним случилось, но тело так и не нашли. Весь следующий год мой дед чувствовал вину за смерть брата – они поссорились в тот день из-за пустяка. И вот в канун Ночи Мертвых он, как и все, приготовил алтарь для ушедших и положил старые вещи Хавьера – любимую шляпу и нож. Зажег свечи и сел перед ними, прося у богов снисхождения к грешной душе. Вдруг ветер прорвался сквозь окна, и свечи затрепетали, почти погаснув. В тишине мой дед услышал шаги.
Селянка, навострившая было уши, ахнула.