– И вы еще отца называете выродком, – пробурчала под нос.
Романов помрачнел.
– Закончишь завтрак, пойдешь к Екатерине Андреевне. Извинишься за утреннее поведение и скажешь, что я велел дать тебе работу. Здесь тебя жалеть не будут, Карина, здесь тебя все ненавидят. Запомни это и не давай повода проявить эту ненависть.
– Уже запомнила, я вас всех тоже ненавижу, – прошептала я.
Романов усмехнулся, его мои слова искренне позабавили.
– И последнее. С этого дня у тебя будет другое имя. С этого дня все будут звать тебя Карой. Потому что ты кара для своего отца.
Квазиморда на мне оторвалась и за вазу, и за «Квазиморду», так что я спину разогнуть не могла. Заставила вымыть полы на первом этаже, я половую тряпку отродясь в руках не держала, но Дима шел за мной из комнаты в комнату и контролировал, хотя уверена, что не столько присматривал за тщательностью уборки, сколько пялился на мою попу.
Самое ужасное в этом унизительном задании было то, что руки заняты, а голова свободна. И я постоянно думала об отце и Лиле, вспоминала их и плакала. Выжимала тряпку, мочила, терла, а у самой слезы текли по щекам. Я и не старалась стереть. Бесполезно.
Романов не шутил на счет преподавателей, после обеда, когда я едва тащила ноги от усталости, в особняк приехал старик с желтыми от никотина пальцами, пеплом на лацканах пиджака и мерзким скрипучим голосом. Профессор теории государства и права. За ним женщина, тощая, как балерина. Преподаватель истории права.
Сначала я даже не понимала, о чем он говорит, термины, понятия пролетали мимо, не задерживаясь в голове. Я могла думать только об одном.
Романов явно нанял его заранее, а не утром впопыхах после завтрака. Он все спланировал, не только нападение на мой дом и убийство отца. Но и то, что заберет меня. Это не был порыв. Но только сейчас, когда горе притупилось, я начала вникать в смысл происходящего. В особняке уже ждала комната с вещами моего размера, нанятые преподаватели, даже занятия начинались с того места, на котором мы остановились в университете. Конечно, учебники и тетради сгорели вместе с моей прошлой жизнью, все было новым, но привычным.
Преподаватели не спрашивали меня об успеваемости, не устраивали тестов, проверить знания. Имена и отчества влетели в одно ухо и тут же вылетели в другое. Я не собиралась их запоминать, ведь не планировала оставаться в этом доме.