Из окон второго этажа вырвалось пламя, пожирая мою прошлую жизнь. Уничтожая все, что я когда-либо знала.
– Ненавижу, чтоб ты сдох! – выкрикнула из последних сил, но Романов подтащил меня к машине, распахнул заднюю дверцу и запихнул внутрь, как куклу.
Захлопнул дверцу, не торопясь обошел внедорожник и сел рядом.
– Едем, – бросил водителю, а сам как будто не здесь, мыслями далеко-далеко.
Когда выехали за ворота, обернулся ко мне, заметил, что на мне пижама. Дернул головой, словно вообще не понимал, что я здесь делаю и зачем ему нужна.
– Дома переоденешься.
– Ты мой дом только что сжег! Ты отца и Лилю убил! – Задыхалась от рыданий, от чудовищного осознания: нет больше ни папы, ни Лили.
– Теперь у тебя новый дом, Маленький Инквизитор.
Но я уже не слушала, согнулась и расплакалась, сейчас можно, сейчас папа не скажет, что я уже не маленькая и не должна реветь. Никогда он мне этого больше не скажет.
– Теперь это твой дом, – сказал Романов и добавил: – Навсегда.
За нами захлопнулась двустворчатая парадная дверь. Гостиная была тускло освещена лампами на столиках с витыми ножками, но одного взгляда хватило, чтобы понять: она огромная.
Я не понимала, что значит «навсегда», мысленно все еще обнимала отца в последний раз.
– Это Екатерина Андреевна, – продолжил Романов и кивнул на высокую женщину, спустившуюся по лестнице, будто мне не по фиг. – Ты будешь ее слушаться, если нет, тебя накажут.
– Иди на хрен! – крикнула ему. Это единственное ругательство, которое я могла себе позволить. Мальчишки в группе и не так выражались, но я дочь хозяина этого города и не могу опускаться до их уровня.
Была дочерью хозяина этого города, а сейчас… а сейчас…
– Больше никогда не смей при мне ругаться, – сказал Романов спокойно, но я задрожала от звука его голоса.
Ничего!
Соберусь с силами и отомщу за отца и за Лилю.
Романов заметил, как изменился мой взгляд, усмехнулся. Он был огромный, страшный. Черные волосы и борода, как у пирата. Глазищи черные бешеные. Я таких раньше не видела. Такое ощущение, что радужки вообще нет. Кожа – смуглая, дубленная – тоже напоминала о корабле, скрипучих снастях и рабах в ошейниках.
Он положил ладонь на мое плечо и подтолкнул к женщине. Я, наконец, посмотрела на нее и чуть не вскрикнула. Ее лицо было похоже на запеченный сыр, кожу с правой стороны покрывали жуткие шрамы от ожогов. Над пустой слезящейся глазницей черным карандашом была нарисована бровь. Почему-то самым страшным казалось, что вторая половина лица абсолютно нормальна. Женщина, увидев мой взгляд, довольно улыбнулась. Я невольно сделала шаг назад. Она напоминала ведьму из сказок, ту, которая сажала детей в печь, а потом ела.