– Выйдешь наружу и следующую неделю будешь есть только хлеб и воду.
Я остановилась как вкопанная, пальцы, уже вцепившиеся в дверную ручку, заледенели. За шиворот словно льда насыпали, кожа пошла мурашками. Боялась повернуться. Вспомнилась вчерашняя ночь. Папа на коленях. Запах пороха.
Воображение живо нарисовало, что Романов стоит у меня за спиной с пистолетом и целиться в ноги. Боялась на него посмотреть, ждала выстрела в спину. Секунду, другую. Сердце в груди колотилось так сильно, что того и гляди выскочит, разобьет окно и убежит без меня.
– Нравится людей мучить? Вы с Квазимордой отличная пара, два садиста-маньяка, – выпалила на одном дыхании, и вся сжалась в ожидании расправы.
– Квазиморда, говоришь? – Голос раздался у меня за спиной так близко, что я почувствовала горячее дыхание Романова на шее.
Он положил мне руку на плечо и развернул к себе.
В жутких черных глазах горели веселые искорки, быстро сменившиеся яростной вспышкой. Он схватил меня за подбородок и вздернул.
– Ты забыла наш вчерашний разговор? – Романов повернулся к маячившему за его плечом Диме. – Принеси ремень из спальни Карины.
На перекошенном шрамом лице Квазиморды вспыхнуло торжество, она как раз подошла к нам, запыхавшись после бега.
Я едва глянула на нее, не могла отвести взгляд от холодных, черных глаз Романова. Он словно проникал мне в душу, и ему не нравилось то, что он там видел. Романов отпустил мой подбородок с таким презрением, что я подумала: сейчас достанет из кармана платок и вытрет пальцы, будто в чем-то испачкался.
Дима притопал обратно, сжимая в руке ремень. В его маленьких поросячьих глазках поблескивали огоньки, которые не сулили мне ничего хорошего.
– Ты оскорбила моего друга, пыталась бежать и проигнорировала мой приказ. Сколько ударов полагается за эти провинности, Маленький Инквизитор? – спросил Романов, взял у Димы ремень, зажал его между двумя руками и щелкнул.
– А сколько ударов полагается за убийство? – прошипела ему в лицо. Ярость и горечь от утраты вытеснили страх.
Романов нахмурился, сурово посмотрел на меня:
– Много, Карина, и твой отец получил их все сполна.
– Ты не судья! – Хотела броситься на него с кулаками, как вчерашней ночью. Бить по ненавистной роже, не думая о последствиях.
– Нет, Карина. Я вчера уже сказал тебе. Не судья. Я палач.