8.
Есаул вышел из богатого дома Коротова, перешёл темную улицу и зашёл в соседнюю избу, где его за столом поджидали тихо переговаривавшиеся казаки.
– Полковник дал добро до следующей ночи, – сказал он, сняв полушубок и подсев к столу. – Григорий! – обратился он к невысокому, лет двадцати пяти казаку. – Расскажи-ка ещё поподробнее, что за фрукты вам попались на дороге.
– Ну, значится, – начал, волнуясь, парень, – выехали мы из этой деревни. Коней-то там не нашли! – повысил он голос, словно оправдываясь за принятое урядником Елизаровым решение продолжить поиски лошадей в другом месте. – Мы вчетвером ехали впереди. Солдаты позади. Потом солдаты чего-то отстали. Темнеть начало. Уже обратно поворачивать хотели. И смотрим, впереди лошадь с санями на пригорке стоит, сани к обочине прижаты. Ну мы и поскакали к ним. Винтовки, как положено, приготовили. На горку когда заскочили, видим, что подале ещё одна лошадь с санями стоит. В первых санях двое мужиков сидело. Один в тулупе, у него ещё ряса из-под низу выглядывала. А второй в шинели. На вторых санях один мужик в тулупе сидел. Урядник-то и Пётр с Парамоном первые сани окружили. А я рядом сбоку встал и за мужиком во вторых санях стал приглядывать. Урядник стал спрашивать, кто такие, откуда. Этот, что в рясе, и говорит, что он, мол, отец Мифодий, по-моему. Едут они по поручению олонецкого епископа к отцу Савелию. Того, которого нынче здесь похоронили. Вроде как забрать хотят этого отца Савелия в больницу в город. Потом урядник попросил этих двух с саней сойти и на другие сани пересесть. Вдруг как началась пальба! Вижу, урядник с Петром и Парамоном с коней валятся. Я тоже пальнул, но не попал – конь помешал. А потом в меня палить стали, ранили. Чудом успел вырваться! Тут навстречу солдаты скачут. Я обратно с ними – отомстить гадам! А эти откуда-то пулемет взяли. Наверное, внизу саней лежал. Этот в шинели как полоснёт очередь! Ну двух лошадей и скосил. А потом который в рясе гранаты бросил. Витьку, солдата, в голову ранило осколками. Потом эти сволочи сани развернули и дёру дали. Ну а солдат в погоню гнать и думать немыслимо.
– А на вторых санях мужик стрелял или нет? – спросил Кабанов.
– Нет, не стрелял, это я точно помню, – ответил Григорий.
Есаул задумался, потом обратился к бородатому казаку лет около сорока: