Ожидание
Сама не заметила, как попала «в очередь» на Суд. Правда, очередь – это условность. Нет помещения, где все стоят и сопят друг другу в затылок и ждут своего шажка к заветной цели. Ожидание – это сугубо внутреннее состояние меня самой, когда во мне раскрываются как бы заново мои способности дать Отчет. Прежде, чем я сама себе его не дам, я еще не готова Предстать. Перед кем – это уже дело второе. Кстати, мне иногда кажется, что предстать мне предстоит перед чем-то очень родственным, близким, вовсе не страшным, чуть ли не перед собой самой, но только в какой-то новой, еще неизведанной прежде праведной силе. Странно, не могу же я быть себе судьей, я не вправе себя оценивать со стороны, как же это? Неужели мне придется вновь пережить все мучения и ужасы, виной и свидетельницей которых я была Там? И как во мне возникнет эта новая сила, отчего не вела она меня праведным путем по Дольнему миру, почему не уберегла от падений? И разве честно теперь судить да рядить о том, что было, если это былое так беспомощно и темно? Слишком легко сегодня осудить себя вчерашнюю. Если в одну реку нельзя войти дважды, то нет никаких правых и виноватых, есть лишь череда вынужденных поступков, всегда чем-то обоснованных и чем-то оправданных. Хотя чего там лукавить, я всегда понимала и понимаю это сейчас, что именно я и была стержнем, на который нанизываются поступки, или который их не приемлет – по наитию или размышлению зрелом – это уже все равно. Вот это стержневое в себе мне и надо понять, просветлить, рассудить – и тогда я буду готова.
И все-таки очередь существует. Мы все, воспарившие недавно, находимся в одинаковом положении, решаем одни и те же проблемы, и открыты друг другу как на духу. Все мы претерпеваем то, что сами с собой делаем, и имя сему – просветление. Когда оно наступает, мы уже не принадлежим более Ушедшему, теперь мне это ясно, мы уже становимся другими, – не то, чтобы рвем связи с ним, но Претерпеваем Превращения. А тот, что дольне Ушел, уже нет. В этом, собственно, и вся разница. Не потому ли, кстати, говорят, что не живет тот, кто не меняется? – не знаю, просто у нас разные критерии «жив – не жив». У нас жить – это думать о жизни, переживать ощущение ее постоянного и неоспоримого присутствия. Мысль и предмет мысли нацело совпадают, но это не чистое мышление, уж простите мне такой вульгарный оборот, а скорее чистое Бытие. И мое есьм в нем. Кстати, признаюсь, что уже почти все забыла, как Там было принято считать и думать—это уже добрый знак, значит, я уже полностью Здесь. Даже слегка дрожь пробивает от сознания, что Просветление влечет за собой Забвение, – неужели это так обязательно, отречься от дорогого пережитого, от слез и восторгов, от умиления и сострадания, чтобы Просветиться? Разве нельзя было оставить нам хоть часть памяти, ну хоть самое важное или приятное, сохранить это в себе для дальнейших Превоплощений?