Всему этому напору мы противостояли довольно сплочённым, в том числе поневоле в силу вышеописанной немногочисленности, коллективом.
Так сложилось, что большинство одногруппниц ходило со смешными или милыми прозвищами: Муха, Крястя, Мороз, Зубилка, Урса, КатьЯна. Со стороны могло показаться, что речь идёт не о языковой группе в элитном столичном вузе, а о пребывании «на зоне» и тюремных «погонялах» опытных зэков.
Ума не приложу, откуда пошла эта традиция, но, уверяю вас, обидного в них ничего не было. Мухой звали Юлю Михайлову за вечную активность и неугомонность. Урса – это Анечка Медведева, а само слово созвучно французскому слову «ourson» (урсон – «медвежонок»). Крястя – уменьшительный вариант имени Кристина. «КатьЯна» – общее имя для двух неразлучных подружек Кати и Яны. Странно, но я до прозвища так и не дорос.
Зато ничуть не хуже (правда, следует признать, и не лучше), чем у других, шли общие дисциплины: латынь, французская литература, история Франции, языкознание, философия. Страдали все одинаково, что невероятно сплачивало коллектив.
Например, ненависть к латыни, которой нас нещадно насиловали весь первый курс, породила целый пласт доморощенного фольклора. Преподавателями были две весьма возрастные дамы. Первой была высохшая, внешне в высшей степени интеллигентная старушка малюсенького роста, нагонявшая на нас страх и оторопь, – профессор по имени Нина Лазаревна Кацман. На самом деле она являлась видным лингвистом и автором бессчётного числа учебников. Но бестолковым первокурсникам до её регалий не было никакого дела. Перед нами стояла задача не вылететь на первом же году обучения из-за этой зубодробительной латыни (а таких примеров существовало немало), прорваться сквозь дебри книги Юлия Цезаря «Записки о Галльской войне», которую мы читали, и научиться обнаруживать в текстах все злосчастные аблятивусы абсолютусы. Для непосвящённых – ablativus absolutus являет собой особый синтаксический оборот латинского языка, широко распространенный в текстах и представляющий большую сложность в изучении, поэтому считался чуть ли не ругательством, ибо одно лишь его упоминание бросало приличных людей в дрожь. В качестве оммажа Цезарю перед экзаменом у Нины Лазаревны мы украдкой крестились и приговаривали «Ave Katzman, morituri te salutant!» («Да здравствует Кацман, идущие на смерть приветствуют тебя!», переделанная оригинальная классическая фраза с именем Цезаря).