С таким примером оно и неудивительно, что в воспитанницах ни смирения, ни уважения к монашкам. Разговорчивая недалёкая Беата один раз замолчала, крепко задумавшись. И потом выдала:
– Дин, так если Майстра и Верена защищают грешных дев… Так это, получается, все наши монашки… это… того? Сами грешницы?..
Я рассмеялась тихо, но не со зла; я люблю Беату. Погладила её по голове:
– Надо же, сообразила к восемнадцати…
– Так а что ж они нас так гоняют?.. Сами ведь!.. А мы-то нет!.. У-ууу, ведьмы злобные!.. – Беата и впрямь расстроилась от запоздалого осознания такой несправедливости.
– Терпи, милая, тебе уже недолго осталось. Каков бы ни был твой жених, а всё лучше нашей Грымзы.
Я вздохнула, не желая думать о скором расставании, а более того – о своей собственной судьбе в ближайшее время. Беате повезло. У неё есть дальние родственники; не настолько богатые, чтобы с детства взять сироту на попечение, но и не бросившие на произвол судьбы. Жениха вот ей нашли, у Беаты ещё вроде какое-никакое наследство есть, если те же родственники не промотали. Ей уже исполнилось восемнадцать месяц назад, и в приюте она до сих пор исключительно «по милости моей великой», как постоянно напоминает Грымза. Какие-то там задержки с бумагами и оформлением, но это вопрос нескольких дней, уже почти решённый.
Мне же ещё семнадцать, и я не знаю, что будет со мной через год. Вариантов у совершеннолетних воспитанниц немного. Большинство в приюте – такие же подкидыши, как и я. Замуж безродную бесприданницу никто не возьмёт. Так что дорога одна – в служанки. А не хочешь в служанки – так пожалуйте на городскую окраину, к миссе Доро́не, в содержанки публичные. А у миссы, говорят, порядки такие, что чуть не половина наших монашек оттуда и сбежала в обитель. Может, и Грымза наша там такой суровости набралась, кто знает.
В таких невесёлых размышлениях я и проводила это утро за чисткой кухонной утвари, пока не услышала стук копыт и ржание лошадей у ворот обители.
– Кастрюли вычистила? – визгливый голос сестры Марты оторвал меня от печальных мыслей.
– Да, сестра Марта, – потупила я взгляд.
– А таз для варенья?! Смотри, хоть пятнышко найду – языком вылизывать будешь!
– Да, сестра Марта, – взглядом указала я на гору начищенной посуды.
Сестра Марта, подобрав юбки, протиснулась мимо стола к посуде, схватила сияющий медный таз и с грохотом выронила его, прижимая к себе руки и вдруг заплясав на месте.