Я потерял хватку. Раньше я был превосходен в том, чтобы пугать смертных.
Стиснув зубы, я решаю, что к концу этого она будет бояться меня. Я позабочусь об этом.
Мы едем молча, пока лес не сменяется фермами, окраинами того, что я предполагаю, является царским городом. Наша карета проезжает по мосту, а затем по улицам, застроенными зданиями. Дорожки вдоль улиц пусты – лишь один-два человека спешат, сгорбившись под плащами, с шарфами, закрывающими нижнюю половину лица.
Царица отодвигает маленькую дверцу, которая позволяет ей поговорить с извозчиком. Она дает ему указания – конкретную улицу и дом.
«Куда мы едем?» – спрашиваю я.
«Один из наших девяти добровольцев жертвоприношения умер слишком рано», – говорит она мрачным голосом. «Моя лучшая подруга покончила с собой, ради завершения обряда, в надежде на то, что ты сможешь спасти ее младших сестер. Вот куда мы направляемся.»
Если и существуют люди, которые мне действительно нравятся, так это маленькие. Те, кто еще не испорчен. Те, у кого широко раскрыты глаза, радостные улыбки и открытые сердца. Каждый ребенок, прошедший через мое Горнило Душ, получает место в самом прекрасном уголке моего царства.
Если, конечно, они действительно не злые. А я встречал нескольких, у которых с рождения было пристрастие к боли и жестокости.
Когда карета останавливается, Царица наклоняется вперед. «Эти маленькие девочки очень больны», – тихо говорит она. Затем она замолкает и откидывается на спинку сиденья.
Ее мысли где-то в другом месте, возможно она думает о своей мертвой подруге. Когда мы выходим из кареты, я вижу, как пара стражников выносит из другой кареты завернутое тело.
Царица откидывает назад прядь своих светлых волос. Его кончик покрыт коркой засохшей крови.
Она медленно приближается к двери двухэтажного деревянного дома богатой семьи, насколько я могу судить по его состоянию. Как и другие улицы, эта пуста. Мокрые черные булыжники отражают бледный свет нескольких уличных масляных ламп. Большинство окон в высоких деревянных особняках затемнены, но несколько прямоугольников золотистого света освещают мрачные стены зданий.
Ледяной холод касается моей голой кожи и крошечные бугорки поднимаются по всему моему торсу. Я никогда не испытывал ничего подобного. На мне ничего нет, кроме кожаных штанов. И хотя я пытался снова вызвать свои одежды, после того, как сменил свою форму, я не смог. Я полагаю, что моя магия несколько неустойчива или частично ограничена из-за моей зависимости от человеческой Царицы.