Но его излишняя грусть, склонность к мрачным размышлениям немного раздражали ее, казались проявлением слабости, недостойной настоящего художника.
Она оглядела комнату, стараясь сосредоточиться на чём-то, кроме спины Даниэля. Помещение было довольно просторным, но из-за большого количества мебели и творческого беспорядка казалось тесным и душным. Кроме Лисы, Даниэля и его друзей, в комнате находилось ещё около десяти человек – участников арт-терапевтической группы. У окна, залитого тусклым светом фонарей, стояла пожилая женщина с седыми, собранными в пучок волосами и сосредоточенно рисовала акварелью на большом листе бумаги. Ее лицо, усеянное морщинами, выражало глубокую задумчивость, словно она пыталась передать на бумаге не только видимый мир, но и свои воспоминания, свои переживания, свою долгую жизнь.
В другом углу комнаты на полу сидела молодая девушка с пирсингом в носу и ярко-зелёными волосами, заплетёнными в замысловатую косу. Она увлечённо вырезала что-то из цветной бумаги, то и дело поглядывая на свой телефон, словно сверяясь с каким-то сложным планом. Рядом с ней валялись обрывки бумаги, блёстки и тюбик клея, создавая творческий беспорядок.
Ещё один участник группы, молчаливый парень с длинными волосами, закрывающими лицо, сидел за столом и сосредоточенно лепил что-то из глины. Его испачканные глиной руки двигались медленно и уверенно, словно он знал, что именно хочет создать.
Наконец, не выдержав молчания, Лиса сказала:
– Мне понравилось, – ее голос звучал тихо, но достаточно отчетливо, чтобы Даниэль услышал ее. – У тебя есть талант. И даже настоящий дар. Но…
Даниэль резко обернулся, словно его ударили плетью. Его плечи напряглись, а в глазах, обычно печальных и задумчивых, мелькнула настороженность и даже враждебность.
– Но что? – спросил он, скрестив руки на груди.
Лиса вздохнула, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. Она знала, что сейчас скажет что-то, что может его задеть, возможно, даже обидеть, но она не могла молчать, не могла притворяться, что ей всё нравится.
– Но в твоих песнях слишком много грусти, – ответила она, стараясь говорить спокойно и сдержанно, подбирая слова, чтобы не ранить его слишком сильно. – Слишком много боли. Как будто ты намеренно ищешь её повсюду. Тебе не кажется, что ты тонешь в ней? Что она поглощает тебя?