– Неделя, – вызывающе произнес Даниэль, отпуская руку Лисы. – У тебя есть ровно семь дней, чтобы нарисовать мне свет. Иначе я объявлю тебя банкротом как художника.
– И тебе того же, – парировала Лиса, стараясь скрыть внезапно охватившее её волнение. – Семь дней, чтобы написать песню, которая заставит меня улыбнуться, а не плакать. Иначе я сожгу твою гитару.
Они обменялись взглядами, полными вызова и азарта, и разошлись в разные стороны, каждый погружённый в свои мысли. Лиса вышла из молодёжного центра, чувствуя лёгкий озноб. Дождь, моросивший весь вечер, усилился, превратив улицы города в мутные реки отражений. Она шла по тротуару, стараясь не наступать в лужи, и думала о том, во что ввязалась.
– Нарисовать свет, – прошептала она, усмехнувшись. – Как будто это так просто. Как будто можно взять кисть и просто нарисовать счастье.
Она знала, что её ждёт тяжёлая неделя. Ей нужно было найти вдохновение, ей нужно было преодолеть творческий кризис, ей нужно было доказать Даниэлю и самой себе, что она способна на большее, чем просто рисовать мрачные картины. Добравшись до своей квартиры, Лиса первым делом включила свет и налила себе чашку горячего чая. Комната встретила ее привычным беспорядком – разбросанные кисти, тюбики с краской, холсты, прислоненные к стенам, эскизы, валяющиеся на полу. Она вздохнула, понимая, что ей нужно навести порядок, прежде чем приступить к работе. Когда она уже собиралась приступить к уборке, раздался телефонный звонок. На экране высветилось имя «Мама». Лиса закатила глаза. Разговоры с матерью всегда отнимали у неё много сил и энергии.
– Привет, мам, – сказала она, стараясь придать своему голосу бодрый тон.