Всё окутывало меня теплом и светом безмятежности, пока не наступил мой шестой день рождения, подобный черте на песке времени, день, когда солнце моего детства начало скрываться за горизонтом судьбы, оставляя за собой лишь длинные тени грядущих испытаний.
В мире, где само дыхание пронизано магией, я оказалась чужеродным элементом. Шесть оборотов солнца, шесть зимних лун – черта, которую судьба нарочно воздвигла передо мной. Это был рубеж, за которым для каждого ребёнка расцветал внутренний огонь, пусть слабым мерцанием, но магическая искра должна была проявиться. В моей же груди вместо пылающего сердца мага зияла пустота.
Мои родители, чьё сияние омрачил нежданный месяц, поначалу полные радужных грёз, с каждым бесплодным днём погружались в сумрак разочарования. В их глазах, когда несбыточность чуда стала горькой очевидностью, я читала немой укор.
Я не понимала, не могла осмыслить причин их страданий. Разве я перестала быть их дочерью? Разве девочка, которую они ещё вчера баловали и любили, превратилась в кого-то другого из-за отсутствия магического дара? Холодное ощущение собственной ненужности проникло в каждую клеточку моего существа.
В наших землях, отсутствие дара – не просто личная трагедия, но клеймо, выжигающее имя рода калёным железом позора на скрижалях вечности. В глазах общества ты становишься осквернённым, словно тебя вываляли в сточных нечистотах, бросили в зловонную темницу, где сырость и мрак навеки лишают тебя права на свет и чистоту. Именно такая густая тень позора пала на наш дом. Но мои родители не дрогнули, не склонились под бременем общественного презрения. Они выстояли, гордо подняв головы навстречу злобным шёпотам и испепеляющим взглядам жителей Королевства, когда весть о бездарном ребёнке разнеслась по нему. В этой ситуации единственным спасением от ненависти толпы стал полный разрыв связей.
Долгие годы тянулись после дня откровения моей магической непригодности. Это было время невыносимой скорби, дни, сотканные из слёз и отчаяния, ночи, полные кошмаров и бессонницы. Я плакала почти беззвучно, забившись в угол. Ела как призрак, едва касаясь пищи, и училась с потухшим взором, не в силах проникнуть в книги. Но родители всегда были рядом, стараясь согреть меня теплом своей любви, поддержать мою слабую волю, хотя я остро чувствовала, что их собственная боль ничуть не легче моей. Они несли это бремя вместе со мной.