Аврора сужает глаза.
– Смотри не задохнись.
– Только если вместе с тобой.
Я, видимо, не могу заткнуться.
– Учти, я не подам тебе кислородную маску.
– Предпочту искусственное дыхание рот в рот. – Я скольжу кончиком языка по нижней губе.
Еще чуть-чуть и Аврора вцепится мне в горло и вырвет трахею, но таким живым я не чувствовал себя слишком давно, чтобы замолчать.
– Милая беседа.
– Как и всегда.
Она смотрит себе под ноги, придумывая план побега.
Я не хочу с ней прощаться. Не хочу вести эти нелепые односложные диалоги. Я хочу посадить ее в свою машину и увезти на край земли.
Когда Аврора поднимает взгляд и приоткрывает свои губы цвета темной вишни, я уже хочу сказать ей, что мы можем уйти отсюда прямо сейчас, даже если это будет худшим решением этого столетия.
– Уильям. – Голос мамы отрезвляет меня так, как если бы на меня опрокинули ведро со льдом.
Возможно, я нуждался в трезвости, которой лишился мой рассудок, но в своей семье, вмешивающейся в наш диалог с Авророй, потребности точно не было.
Я делаю глубокий вдох и прикрываю глаза. Будь спокоен.
Мама появляется сбоку от нас, и только в этот момент мы с Ророй понимаем, что стоим слишком близко друг к другу. Скорость, с которой я делаю шаг назад, могла бы превзойти падение метеорита.
Мама смотрит на Аврору, изящно поправляя идеальный пучок, в который собраны ее светлые волосы. Она прожигает взглядом девушку, которая не собирается признавать ее титул и склонять голову.
– Аврора. – В конце концов, мама первая нарушает молчание.
Аврора, гордая собой, расплывается в фальшивой улыбке и приветствует ее:
– Лорен.
Могу поставить весь свой трастовый фонд, что у мамы начинается нервный тик от обращения, которое не свидетельствует о признании высшей знати.
– Изумительно выглядишь.
По канону Аврора должна сказать, что ее красота меркнет по сравнению с обликом моей матери, но она отвечает:
– Спасибо, это платье действительно хорошо на мне сидит.
Эта женщина – моя погибель и источник жизни одновременно.
– Новая коллекция Saint Laurent? – Мама прокручивает ножку бокала шампанского, окидывая Аврору взглядом, в котором столько неприязни, что ее хватило бы на истребление полка Наполеона. Ради всего святого, за годы в нашем обществе она должна была научиться быть менее очевидной в своем отвращении к людям.