Важнее всего мне показались следующие две фразы:
«Он не потерпит чьего-либо вмешательства».
И:
«Как он запрется, ни единый замок не тронут до самого утра».
– Что теперь думаешь? – поинтересовался у меня Туэйт.
– Звучит так, – ответил я, – словно это место – одноместный дурдом для чокнутого с долгими периодами ремиссии.
– Да, похоже на то, – сказал Туэйт, – но тут, кажется, имеет место нечто большее. Не все услышанное я могу собрать воедино. Эпплшоу сказал одну вещь, не идущую у меня из головы до сих пор:
«Видеть его в мыле было жутко».
А Китуорт однажды сказал:
«Яркие цвета рядом с этим, вот из-за чего у меня кровь стынет в жилах».
И Эпплшоу повторял одно и то же разными словами, но одинаково значительно:
«Ты никогда не перестанешь бояться его. Но будешь уважать все больше и больше, почти полюбишь. И бояться будешь не вида, а его жуткой мудрости. Нет человека мудрее, чем мистер Эверсли».
Однажды Китуорт сказал:
«Не завидую Стурри, запертому там вместе с ним».
«Ни Стурри, ни кому бы то ни было из нас, самых доверенных пока что людей, не позавидуешь, – согласился Эпплшоу. – Но ты свыкнешься, как и я, если ты и вправду тот, кем я тебя считаю».
– …Вот и все, что мне удалось услышать, – продолжал Туэйт. – Остальное узнал из наблюдений и поисков. Я удостоверился в том, что «павильоном» они называют обычный дом. Но иногда мистер Эверсли проводит ночи в той или иной башне, предоставленный сам себе. Свет там порой гаснет после десяти или даже девяти; в другие разы горит и после полуночи. Бывает, что мистер Эверсли возвращается поздно, к двум или трем. Я тоже слышал музыку – скрипку, про которую упомянул Эпплшоу, а еще орга́н. Но никакого плача или воя. Этот человек – определенно псих, судя по скульптурам.
– Скульптурам? – переспросил я.
– Ага, – сказал Туэйт, – скульптурам. Огромные статуи и группы статуй, все – в виде каких-то гротескных людей с головами слонов или орланов. Техника исполнения до одури безупречная. Они растыканы по всему парку. Мелкое квадратное зданьице между зеленой башней и павильоном – его мастерская.
– Похоже, ты отлично знаешь это место, – сказал я.
– Да, – согласился Туэйт, – я очень хорошо его изучил. Сначала я пробирался такими же ночами, как эта. Потом рискнул заглянуть туда в звездную ночь. Затем и при лунном свете. Мне ни разу не было страшно. Я сидел на ступенях перед павильоном в час ночи – ничего. Я даже пробовал оставаться там на день, прячась в кустах, надеясь увидеть его.