– Вы уверены? – Большие глаза Ван Ритена смотрели на Этчема в упор.
– Всецело, – молвил Этчем.
– Но как они попали к нему без вашего ведома? – засомневался Ван Ритен.
– Иногда мы по десять дней находились порознь во время охоты. Стоун неразговорчив. Он не отчитывался передо мной о своих делах, а Хамед-Бургаш следит крепко и за своим языком, и за своими людьми.
– Вы изучили эти головы?
– Вдоль и поперек, – заверил Этчем.
Ван Ритен вытащил свой блокнот. Мой компаньон отличался методичностью. Он вырвал листок, сложил его и порвал на три одинаковые части. Одну он дал мне, вторую – Этчему.
– Просто для проверки своих впечатлений, – сказал Ван Ритен. – Хочу, чтобы каждый отдельно написал, что ему напоминают эти головы. Затем сравним результаты.
Я протянул Этчему карандаш, и он написал. Затем записал я.
– Прочти все три, – сказал мне Ван Ритен, протягивая свой клочок.
У Ван Ритена: «Старый знахарь балунда».
У Этчема: «Старик-шаман мангбатту».
И наконец, у меня: «Старый заклинатель Катонго».
– Вот! – воскликнул Ван Ритен. – Взгляните! Эти головы не напоминают ни вагаби, ни батва, ни вамбуту, ни ваботу. Да и пигмеев тоже.
– Я подумал так же, – заметил Этчем.
– И вы говорите, у него их раньше не было?
– Уверен, что нет.
– Вопрос нужно изучить, – сказал Ван Ритен. – Я пойду с вами. И сначала сделаю все возможное, чтобы спасти Стоуна.
Ван Ритен протянул свою руку, и Этчем молча пожал ее. Он был весьма благодарен.
* * *
Ничто, кроме горячечного волнения, не помогло бы Этчему добраться до нас за пять дней. Со знанием дороги ему понадобилось восемь дней на обратный путь с нашей группой, спешившей на помощь. Мы бы не уложились в неделю, и Этчем подгонял нас, подавляя сильнейшую тревогу; не пылкий долг перед командиром, но сущая рьяная преданность, пламенное преклонение перед Стоуном горели в нем, скрываясь за сухой заурядной внешностью, и даже вопреки ей – проявлялись.
Мы обнаружили, что о Стоуне хорошо заботились. Этчем проследил, чтобы вокруг лагеря построили высокую колючую изгородь. Хижины здесь были сделаны добротно и крыты соломой, а жилище Стоуна – хорошо настолько, насколько позволяли ресурсы. Хамеда-Бургаша не зря поименовали в честь двух сеидов: в нем чувствовались задатки настоящего султана. Он сплотил мангбатту – ни один из них не сбежал – и поддерживал в них дисциплину. Кроме того, он оказался преданным слугой и искусно заботился о Стоуне.