– Не надо, Джон, – взмолилась я. Мне стало жалко парня. Тот поспешил ретироваться. – Может, он хороший.
– Да ты только взгляни на него! – «Нью-йоркский сынок» выглядел жалко. Весь скукоженный, он быстрым шагом направлялся в дом, руки в кулаках нелепо подрагивали.
Как выяснилось позже, нового соседа звали Джим – сын Генри и Вивиан Миллер. Ему предстояло учиться с моими друзьями. И, возможно, я бы смогла убедить всех, ну, если не дружить, то хотя бы не трогать его, но репутация его родителей слишком снижала шансы.
***
С Джимом мы разговаривали, перевалившись через забор, пока я ждала своих друзей утром и вечером до захода солнца. Он оказался интересным парнем и напомнил мне саму себя в Нью-Йорке – неуверенный и словесно забитый своими родителями. Аутсайдер в школе, без друзей и с целой кучей комплексов. Так же, как и я, он чувствовал себя «без талантов» и «сплошным разочарованием». Мы обсуждали наших родителей часами. Только с ним я могла быть откровенна на эту тему.
Конечно, мои друзья его не приняли. Иногда мне казалось, что если бы я жила здесь и не была бы их «летним» другом, то, скорее всего, они и со мной не общались бы. Красотка Минди была болельщицей. Марк и Джон играли в американский футбол в школьной команде. Мо – главная заводила. Бо – профессиональный боксер и просто выглядел угрожающе. Я не вписалась бы в их компанию. Поэтому я жалела соседа и пыталась давать ему поддержку и тепло, как могла.
Друзья же психовали из-за этого, и тема совместного с Джимом времяпрепровождения была под запретом. А однажды всё вышло из-под контроля.
Середина лета начался с запаха тётушкиных блинчиков. Мы прямо в пижамах завтракали и пили кофе.
В Нью-Йорке выходить из комнаты в домашнем халате или тем более в ночнушке было под запретом. Пить кофе вне закона, громко смеяться, сутулиться, хмуриться и перечить – неслыханная наглость.
– В обители тётушки Нэт запретов нет, – пританцовывая, напевала хозяйка дома и наливала мне кофе.
– Всем доброе утро! – вышла заспанная Кристин.
– Доброе утро! – хором отозвались мы.
Шестилетняя Кристин недовольно взобралась на стул.
– Мам, я не хочу идти на скрипку, – прогундела она.
– Ну и не ходи, – разрешила Нэталин.
– Но ведь у меня талант! – запротестовала сама себе Кристин. Нэталин каждый день говорила это и так гордилась своей дочкой, что все окружающие были в этом уверены, включая девочку.