– Серьёзно? – Ирина повернулась ко мне. – Ты даром что ли здесь живёшь?
– Ну, – усмехнулся я, – по нынешним временам практически даром.
– А это значит родитель той нимфы, что прячется в твоей спальне? – продолжала наступать Ира.
– Я не прячусь, – снова появилась на пороге Элла.
– Что?!!! – задохнулся Кофман, увидев свою дочь. – Как ты выглядишь! А ну, прикрой срам! Немедленно переоденься! Ах, ты донжуан!
Это уже было адресовано мне.
– Да я в гостиной спала, – недовольно бросила Элла. – Вон, посмотри, диван застелен. Просто вот эта пришла, шум устроила, вот я и…
– Вы её отец? – перебив её, обратилась к Кофману Ирина.
– Да, – подтвердил он.
– Я уже совершеннолетняя! – горячо воскликнула Элла. – И мне для того, чтобы решить, где спать и в каком виде ходить, разрешение родителей не требуется!
– Так, можно на ваш паспорт посмотреть? – Ира протянула руку и Кофман, неохотно вынув из внутреннего кармана паспорт, отдал его ей.
– Так… Кофман Яков Михайлович… – она пролистнула несколько страниц в поисках прописки. – Москва… Вы в Москве проживаете?
– Да, – угрюмо ответил он. – А вообще, что здесь происходит? Вы свой-то документ покажите! По какому праву вы вообще здесь находитесь?
– По римскому! – отрезала Ирина. – Что вы делали двадцать девятого апреля, Яков Михайлович, с семи до девяти вечера?
– Дома был, – зло ответил он.
– А вот этого молодого человека вы видели в тот вечер?
– Я же сказала, он был в гостях у нас! – опередила отца Элла.
Он бросил на неё тяжёлый взгляд, перевёл на меня, потом на Ирину.
– Да. Моя дочь никогда не врёт… Обычно…
– Для протокола сможете подтвердить?
Он молча кивнул и так на меня глянул, что чуть не испепелил.
– Ладно, Жаров, – пожала плечами Закирова. – Раз так, я могу уходить. Вижу, дела у вас тут сугубо семейные, посторонние уши не нужны. Так что оставляю вас со спокойным сердцем. Придёшь ко мне в понедельник. Желательно с… родственниками. Впрочем, их могут и в Москве опросить. С праздником, товарищи. С днём международной солидарности трудящихся. А, забыла совсем. Жаров, тебя ещё и с днём рождения, ты уже не мальчик, так что давай, не вляпывайся больше никуда.
Она, протиснувшись мимо Кофмана и Радько вышла за дверь.
– Я с вашего разрешения накину на себя что-нибудь, – кивнул я. – Вы, товарищи, в кухню проходите. Там кофе, пирог. Угощайтесь пока.