– Остальные вещи на неделе заберу.
Я не ответила. Он всё-таки соизволил посмотреть на меня.
– Всё хорошо?
– Забота… – Я не удержалась от горькой усмешки и всё-таки отлипла от стены. Но встать не решилась. Боялась, что не выдержу и брошусь к его ногам, умоляя не уходить, не оставлять нас, не рушить семью и нашу жизнь.
Но суровая правда была таковой, что рушил он только мою жизнь. Мою и наших детей.
– Хватит, Ритка, – в голосе его просквозило раздражение. – Мы взрослые люди. Давай разойдёмся спокойно, без ненависти и всех этих речей.
– Господи, Руслан, ну какие речи? Я разве тебя держу? Не держу. Уходишь – уходи. – Я выпрямила спину и сжала коленку, разболевшуюся до такой степени, что боль отдавалась в икру. – Только, сделай милость, не возвращайся.
– Не вернусь. – Руслан закинул сумку на плечо. – Желаю тебе счастья, Рит. Жизнь продолжается.
Он отпер замок и вышел за дверь.
С тихим щелчком замка из моей груди вырвался судорожный выдох. Я попыталась встать, одновременно вспоминая, куда дела трость. Кажется, она в спальне.
Кое-как встала, но не удержалась. Попыталась схватиться за стену, неуклюже махнула рукой с глупой мыслью, что Руслан этого, слава богу, не видит. Всё как в замедленной съёмке: стены, потолок…
Я рухнула на пол и взвыла.
Пустота заполнила меня до отказа, сердце захлестнуло горечью и ощущением никчёмности.
Распластавшись на полу, я в отчаянии скребла ногтями по старому паркету и уже не пыталась казаться сильной. Внутренности скручивало от боли. К физической я привыкла, вытерпела бы, но эта была невыносимой. Как мне дальше жить? Что делать? Чем кормить детей?! Что я скажу Миле и Роме? Я же…
– Мамочка, тебе плохо? – раздался совсем рядом испуганный голос Миланы.
Она опустилась рядом и погладила меня по волосам.
Её нежность вызвала новые слёзы.
– Я… нет. Все хорошо, доченька. – Я заставила себя сесть. Если бы только я могла рассказать ей, если бы она могла понять!
Обняла своего ребенка. Окунулась в неё, как в спасительное озеро, избавляющее от боли и разочарований.
– Я думала, папа приехал, – проговорила она, обнимая меня за шею. – Приснилось, наверное, – горько вздохнула.
– Приснилось, малыш. Папа… Папы ещё нет. – Я сглотнула ком в горле.
– Эх… – Она тяжко вздохнула. – Мамочка, я тебя люблю. И не хочу, чтобы ты болела. Не болей, пожалуйста.