Это был Роттенберг – коренастый мужичок с окладистой бородой, облаченный в зелёный тулуп и увенчанный блестящей лысиной. Мой давний приятель, и, чего греха таить, знатный алкоголик. Главный виновник моего нынешнего жалкого существования.
Я презрительно оглядел его, стараясь не выдать клокочущую внутри ярость.
– Привет, Ротт, – процедил сквозь зубы, с трудом сдерживая желание плюнуть ему в рожу.
Ротт оглядел меня суровыми глазами, словно прицениваясь к скоту на рынке.
– Что с тобой стряслось? Исхудал совсем, одет в какое то тряпье, – он кивнул на мое рваное пальто. – Я тебя *ик* еле узнал! Неужто так жизнь прижала?
– Выживаю, как могу, – огрызнулся я, стараясь не сорваться на крик.
– Оно то и видно, что дела твои не очень, но *ик* если что – обращайся, помогу чем смогу, – он тряхнул наполовину пустой бутылкой дешёвого виски, от одного воспоминания о вкусе которого меня передёрнуло.
– Спасибо, Ротт, но пожалуй откажусь, – выплюнул я, с трудом сдерживая рвотный позыв. – Ядом своим сам травись.
Ротт пожал плечами, изображая равнодушие.
– Ну как знаешь. Не больно-то и надо. А чего ты вообще тут делаешь, Сторм? Забыл, как шить-то? Раньше вон какие наряды строчил, загляденье! А сейчас – на паршивой пенсии сидишь
В его голосе прозвучала насмешка, и меня захлестнула волна ярости.
– Не твоё собачье дело, чем я занимаюсь! – прорычал я, сжимая кулаки. – И тебе бы лучше помолчать, алкаш проклятый! Ты мне всю жизнь сломал!
Ротт ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы.
– Да ладно тебе, Сторм, чего ты кипятишься? Это ты сам виноват, что так жизнь свою просрал. Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива.
Всё. Это было последней каплей. Я сорвался.
– Заткнись! – заорал я, едва сдерживая желание врезать ему. – Ты меня довёл до этого! Ты меня споил! Ты отнял у меня всё!
Ротт отшатнулся, испуганно глядя на меня.
– Да ты чего, Сторм? Успокойся! Я же… по-дружески хотел…
– Друзья так не поступают! – выплюнул я в лицо. – Ты мне не друг! Ты – моё проклятие!
Я развернулся и пошёл прочь, стараясь не показать, как сильно меня трясёт. Но злость продолжала клокотать внутри, требуя выхода.
– Спокойно, Грант – приговаривал я себе на ходу – все нормально.
Быстро ретировавшись от пьяного "приятеля", я поспешил к мясной лавке, приобрел килограмм отборной говядины и отправился домой. Мое жилище едва ли можно было назвать достойным. Старый, темный барак, построенный еще в прошлом веке, медленно, но верно приближался к статусу аварийного жилья. Но что поделать, денег, увы, не было. А работать я не мог по состоянию здоровья. Тремор. Переступив порог, я бросил покупки на стол и вновь погрузился в объятия своей постели, где пролежал, не в силах заставить себя подняться, до самого вечера. Так, в общем-то, и проходила моя серая, ничем не примечательная жизнь. Я давно уже похоронил надежду на светлое будущее. Так я думал. До тех пор, пока кое-что в моей жизни все-таки не произошло.