Из документов Посольского приказа того времени известен некто по прозвищу Токмак. Автор Погодинской летописи потом перенёс этого Токмака в свой список, подтвердив таким образом: «Прозвище ему было у казаков Токмак».
Прозвища, надо заметить, в те времена были довольно распространены и порой имели даже практический смысл. Кому-то приспела надобность утаить своё настоящее имя, кто-то скрывал его от недоброго глаза. В обиходе же одинаково были в ходу и настоящее имя, и прозвище.
Токмак – деревянная колотушка. Токмачить – толочь, трамбовать. Трамбовать Ермак умел, до кровавой росы трамбовал, когда к тому подвигала надобность.
Глава первая
В полку правой руки
Слава Ермака впервые просияла в битве при Молодях. Историки твердят, что прославился атаман в походах на долгой Ливонской войне, в кровавых схватках при взятии ливонских городов и замков, а также при обороне русских – или ставших таковыми в ходе войны – городов и крепостей. Но возвысили Ермака среди казацких атаманов именно Молоди. После Молодей были новые подвиги на Ливонской войне. Оборона Полоцка и Пскова. А до государевых походов и войн была разудалая жизнь в бескрайних южных степях и на вольных реках. Но рубка на Оке решила судьбу гулевого атамана и во многом определила его славу и исход, который оказался и трагичным, и светлым одновременно. Так что свет этот, растопив века, проникает в наш нынешний день и совершенно естественно, как действительно свет дня, заполняет и историю страны, и современность и будет с нами до тех пор, покуда, как говаривали отцы наши, «будет стоять Русская земля». Потому что ворота в Сибирь распахнул именно он. Он, атаман, и его удалые браты-казаки отвалили от тех ворот Урал-Камень, и пошли туда по старым и новым дорогам и вольные хлебопашцы, и промысловые люди и купцы, и мастеровые люди, и рудознатцы, и новые сотни казаков, которых верстали в разных городах и городках и Северной Руси, и на Оке, и на Волге, вписывали в реестр, и тут же, дождавшись большой воды, очередными партиями шли они по Северной Двине, по Вычегде, тащили по переволокам свои суда, переносили припасы и нужные товары, а там, за Становым Хребтом, уже вольными сибирскими реками, похожими на моря, двигались к городкам, пашням, рудникам, варницам. Имперский орёл по-настоящему расправил крылья только тогда, когда одно его крыло легло на восток, властно и по-хозяйски прикрыв Сибирь.