Это, как правило, пол-литровая бутылка молока, пара варёных яиц, лук, соль и конечно хлеб домашний, испечённый в русской печи, которая просто жила в каждом деревенском доме. Иногда в меню входил кусок курятины, сало. Послевоенные годы с продуктами было не просто. Несмотря на то, что в Крым-Сарае была, как и во всей стране, колхозная система, и по результатам труда с колхозниками расплачивались натуральными продуктами – ржаное зерно, просо, греча – все остальные продукты брались со своих приусадебных участков и своего личного подсобного домашнего хозяйства, а оно и было самым главным источником жизнеобеспечения для всех крестьянских семей.
После двухчасового отдыха табун поднимают – и в обратный путь по тем же опушкам, косогорам и лощинам рытушек. Под закат солнца табун с блеяньем овец, мычаньем коров и мяканьем коз вливается в главную улицу деревни в клубах подорожной пыли. Каждая баба встречает свою скотину и хворостиной загоняет в свой двор. Лобана встречала его бабушка Федосья, семидесятилетняя старуха. Она, не обращая внимания на плотный поток скотины, шла прямо в начало стада, где виднелась вихрастая белая голова её любимого внука. Подойдя, она обнимала и гладила его по голове своей шершавой натруженной рукой, приговаривая: «Отпас внучек, отпас, справился, молодец!». На глазах у неё поблёскивали слёзы в лучах уже совсем заходящегося солнца. Она безумно любила, как всякая бабка, своего внука, а тем более, что он был сиротой: отец Толика погиб на фронте, а мать убило молнией, когда на сенокосе они сидели, спрятавшись под омётом сена от разбушевавшейся стихии. Лобану было всего четыре годика, когда он остался на попечении своей бабушки. Гроза была та самая небывалая: в домах повыбивало окна градом величиной с куриное яйцо. Сторожилы не могли припомнить таких гроз в истории села, говорили: «По кулаку градины, это кара божья, за нашу неправедную жизнь!»
Лобан с бабкой загоняли свою единственную козу во двор, примыкающий сбоку небольшого опрятного дома с тремя окнами; помыв руки в рукомойнике, закреплённом на стене напротив печи, садились ужинать. Тюря из молока: в блюдо наливалось молоко и туда отщипывался кусочками хлеб – это первое, главное блюдо; на второе пирожки с картошкой и потом чай с комковым сахаром. Но Федосья на этот раз приберегла единственному любимому внучку шоколадную конфету как гостинец за первый трудовой день. Толик быстро уплетал еду и взахлёб рассказывал, как он вовремя отгонял к табуну отлучившихся коров и коз. Бабка Федосья вдвойне жалела внучка из-за того, что он смотрел вечерние кинофильмы, начинающиеся в восемь часов вечера (ленты привозили из райцентра Бавлы). Ленты кино были намотаны на двенадцать бобин, так что фильм приходилось прерывать двенадцать раз для перезарядки ленты. Фильмы крутили в старой церкви, экран – белая простыня, натянутая на раму, висел над каменным возвышением, где раньше когда-то, до закрытия церкви, был амвон, а напротив экрана на каменном полу были установлены длинные деревянные лавки для зрителей. Церковь была построена на денежные средства сельчан в начале XVIII века, благо село было небедное и состояло в основном из зажиточных государственных крестьян, которые по екатерининской реформе имели наделы земли от нескольких гектаров до десятков, в зависимости от числа едоков в семьях. В селе в ту дореволюционную пору главные вопросы жизни села решались на сходах, где собирались все жители, и там же выбирался сельский судья, как правило, честный уважаемый человек, которого могли переизбрать на любом из ежегодно проводимом отчётном сходе. Это и была подлинная демократия на селе, то самое самоуправление, которое было разрушено в 30-х годах при коллективизации.