– Алёнушка, ну хватит уже, хватит. Дай отцу в себя прийти, да поужинать. Не бережет он себя совсем, виданное ли дело, по восемнадцать часов в сутки работает. Иди лучше проверь, не остыл ли ужин, да будем стол накрывать.
Алёнка убежала на кухню, загремела там посудой. Послышался шум закипающего чайника. Катерина внимательнее посмотрела на мужа. То, что он чем-то не на шутку встревожен, она заметила еще вчера. Но спрашивать не стала, очень уж усталым выглядел Игнат. Подумала, пусть отлежится проблема денек, может, все и уладится как-то. Сколько раз такое уж было. Но, глядя сегодня в глаза мужа, Катерина поняла – ничего не уладилось. Игнат стал спокойнее со вчерашнего дня, но тревога из его глаз никуда не ушла. Видно, дело действительно серьезное. Нужно поговорить с ним как-то. Игнат периодически делился с ней тяготами службы, но делал это только по своему желанию. Те, кто думают, что работникам спецслужб строжайше запрещено делиться информацией со своими близкими, и потому они с ними ничем не делятся – сильно заблуждаются. Делятся, ещё как делятся. Может, не всеми деталями до мелочей, но делятся. Не выдержит иначе человеческая психика, не может человек от близких свою боль скрывать. Заботы скрывать может сколько угодно, а боль – нет. Потому и делятся, когда уж совсем невмоготу.
Игнат обнял и поцеловал жену, и направился в ванную. Катерина же прошла на кухню.
– Я быстро – крикнул Игнат в сторону кухни, из которой уже доносился запах чего-то вкусного и смех жены с дочерью.
Стоя под контрастным душем, Игнат пытался продумать предстоящий разговор с женой. То, что отложить его уже не удастся, он понял сразу, как только увидел жену. В ее глазах уже была не только тревога за него, она всегда была, но и затаенная боль. Поняла Катюша, еще вчера поняла, что что-то из ряда вон произошло. И ждет сейчас от него объяснений. Нет, она ничего не спросит сама. Ни сегодня, ни завтра. Но эта боль в ее глазах будет только нарастать с каждым днем. Этого Игнат допустить никак не мог. Только не он. Он не может быть источником боли для любимой женщины. «Скажу – решил он. – все скажу, как есть. И будь что будет». Приняв решение, он заметно взбодрился. А может, душ контрастный взбодрил, кто там теперь разберет.
Снял с крючка свой любимый мягкий халат, заботливо повешенный туда женой, с удовольствие надел его на еще влажное после душа тело, пригладил мокрые волосы, и вышел из ванной.