– Говори, вижу, было еще что-то, – нетерпеливо произнесла Астрид, не сводя с него глаз.
– Не могу объяснить, людей не было, звуков тоже. Но был запах, непривычный для мельницы.
– На что похож?
– Не могу вспомнить, – с досадой добавил Митька, потер рукой лоб и зажмурился, пытаясь восстановить события в голове.
– Не спеши, может, где-то почувствуешь и поймешь. А теперь брысь отсюда, спускайтесь вниз, запритесь изнутри, не выходите, никому не открывайте вплоть до новых указаний. Будут спрашивать, скажите – Астрид велела не отпирать.
Махнула рукой в сторону лестницы и мальчишки сиганули вниз.
Астрид нашла в телефоне номер участкового, который был один на три деревни.
– Доброе утро, Никанор Васильевич, сейчас сделаю его тебе чуть менее добрым – у нас покойник на мельнице, – без обиняков сообщила Астрид, как будто каждый день мертвецов находила.
– О чем ты, Астрид, суббота же сегодня? – раздался болезненный голос Никанора.
«Спал или болеет…» – подумала она и представила, как сидит он на своей койке, упершись в матрас, наклонился и растирает больную ногу жилистой, в мозолях, рукой.
– Ребята, Митька с Петькой, с утра на мельнице покойника нашли. Мертвый, проверила. – Участкового она знала с детства, он часто помогал им с бабушкой. Никанор был человек прямой, не любил в разговорах ходить вокруг да около, поэтому ему лучше ясно и подробно объяснить, что произошло.
– Ты ничего не приняла с утра? – недоверчиво спросил Никанор и потер по старой привычке свой большой нос картошкой. Привычка еще с детства, когда сомневался в чем-то. – Может, настойку на мухоморах испробовала или детективов заграничных начиталась? Померещится же такое.
– Хотела бы соврать, но покойник настоящий.
– Ну да… конечно, где бы ему еще очутиться, как не у вас на мельнице. Все правильно, именно здесь обычно и принято отходить в мир иной. – Никанор вздохнул в трубку. – Сиди внутри мельницы, деревенских не подпускай даже близко, мальчишек около себя держи. Вызову городских – следователя, эксперта, и скорая подъедет. И еще, постарайся, чтобы в балаган все не превратилось. Знаю я ваших, только узнают – и начнутся домыслы да пересуды. Дождись городских, сам не приеду, даже встать не могу, спина проклятая. Кристине сейчас позвоню, подойдет. Ты ей все покажи и расскажи. Она будет моими глазами, ушами и… ногами.