«Барыня кажись не в себе. Угорела видать с непривычки», – подумал Фрол, – Этаго многа, работа не стоить таго.
– Бери, бери, потом отработаешь. Передай Ефиму: пусть пришлёт тебя к нам в усадьбу, лошадей перековать и плуги починить. Ну, и другие работы найдутся. Обязательно передай.
Неуверенно, слегка пошатываясь, словно после выпитого вина, барыня подошла к коню и попыталась вставить ногу в стремя.
– Обопритись на меня, – предложил Фрол, протянув руку, но она резко отшатнулась от него,
– Нет! Не трогай меня!
– Как хотитя, Дело Ваше. Но вот так усё ж будет полегше, – и он подвёл жеребца к вкопанной рядом с кузницей скамейке.
Всё время по пути в усадьбу молодая женщина спрашивала себя: «Что со мной?.. Что для меня этот грубый некультурный и необразованный мужик, этот простой деревенский парень?.. Почему меня влечёт к нему?..», – спрашивала и не могла найти ответа.
Проведя беспокойную ночь, она уже с рассветом стояла у окна и ждала, ждала, ждала…, ждала появления кузнеца, не понимая, почему ей этого хочется, «Да, я хочу убедиться: такое ли впечатление произведёт он на меня, как и там в кузнице? Или это только результат действия угара и кузнечного жара?..».
Кузнец не появлялся. Она всё более волновалась, бродила по комнатам и всё ждала и ждала не в силах что-либо с собой поделать. Отказалась от завтрака. На вопрос «сестры» ответила, что-то невнятное. На что та обиделась и не разговаривала с ней до самого ужина.
Позвала конюха, чтобы узнать всё ли он приготовил кузнецу для работы и ни приступил ли он к работе.
Когда возвратился дядя Ефим, Фрол рассказал о приезде барыни, передав её просьбу, и протянул ему заработанный рубль.
– Оставь у себя, – Ефим раскурил трубку, сделал несколько глубоких затяжек, – Закончим спешные работы, дни за три, тогда и поедешь у Пантелеево.
Он стал, молча, расхаживать по кузнице, выдыхая клубы табачного дыма.
– Сделаем так. Заперёд съездишь у Холм, зайдешь у лавку к купцу Терентьеву, шо у сыраварни, заберешь жалезо да угля три куля, он усё подготовил. Платить не надыть, договорились расщитатца работой. А вот посля и паедишь. Ну, а на сядне… Усё, вольный сокол…
Всю следующую ночь, как и предыдущую, молодая барыня провела, мучаясь от напавшей на неё бессонницы.
Под утро природа взяла своё, сон сморил, и она открыла глаза только, когда горничная зазвенела посудой в гостиной, готовясь к завтраку.