Райли же наоборот именно сейчас может попасть под прицел полиции за превышение скорости. Может менять девушек, как перчатки, и бездельничать. Отец думал, что компания достанется младшему, поскольку я показывал себя с такой стороны, что мне будто нельзя доверять такие важные вещи. Но Райли вскоре словно перестал притворяться и упорхнул из птичьего гнезда, как только ему исполнилось восемнадцать.
В то время я учился в университете, но продолжал вытворять то, что не подобает сыну важного человека Лондона. Отцу пришлось взяться за мое воспитание, которое упустил из-за поднятия бизнеса, и внедрить в мою голову, в которой гулял ветер, что я надежда семьи и компании. Отец, на самом деле, сделал для меня больше, чем просто прочистил мозги от дури. Он избавлял и продолжает избавлять меня от преследований прошлого.
Когда-то давно я совершил страшную ошибку, о которой не могу забыть. Эта ошибка в корне изменила мою жизнь и, если бы не отец, то я бы мог и подсесть на наркотики из-за чувства вины. Я считал себя ничтожеством, который не имеет право жить. И что таить, считаю себя таковым до сих пор. Содеянное мной не подвластно оправданию.
Мы с Райли вошли в светлую гостиную. Там сидел отец, читая газету.
– Здравствуй, отец, – подал я голос.
Он оторвался от чтения и снял очки, оставляя все на журнальном столике.
– Здравствуй, сын, – поздоровался он со мной в своей неизменной, серьезной манере.
На этом наш словесный диалог закончился. У нас с ним натянутые отношения, но мы стараемся не показывать этого домочадцам, делая вид, что время сглаживает все, и даже меняет отношения в лучшую сторону. Но те обстоятельства прошлого со временем никуда не исчезли, как бы нам этого сильно хотелось. Они остались и призрачной дымкой продолжают окутывать нашу семью.
Мама с Райли за много лет отвыкли от семейной драмы, которую я устроил. А вот мы с отцом помним все так, будто это случилось вчера.
Несмотря на напряженные отношения, мы с отцом способны на общение и можем о многом поговорить. После того, как он поднял бизнес, на нас отныне уходит больше отцовского внимания. В дестве же мы с Райли его практически не получали. И, возможно, поэтому я был тем, кем был – считающий, что для меня все в доступе, даже отвратное поведение.
Райли плюхнулся на мягкое белое кресло и так, что задел рукой старинный светильник. Он быстро среагировал и поймал его, а мы с отцом напряглись и уже дернулись с мест, чтобы поймать эту ценную вещь. Когда Райли вернул его на место, мы все выдохнули и расслабились.