– Вдруг она и в самом деле тебе понравится? – настаивала мать, надеясь, что он будет зачарован Сирингой в контексте их квартиры, положительно сводившей её с ума. И нашла для своего чада такую милую возможность туда проникнуть, как Сиринга.
Таким образом, Аполлон вовсе не разрывался между Алекто и Сирингой. Он поворачивался к ним разными полюсами своей души. К Алекто – более чувственным и непосредственным. К Сиринге – более возвышенным и зазеркальным. А потому и характер общения с каждой из них протекал сугубо в русле данных поведенческих установок, разбивая на два варианта уже не только его тип восприятия, но и сам логотип мышления, образуя двух совершенно разных взаимоотрицающих субъектов. А это были ни кто иной, как наши старые друзья: похотливый Банан и недотрога Ганеша.
Так что днём он клеил обои в комнате Сиринги, а вечерами клеился к Алекто. Он не мог понять: «Хорошо это или плохо?» Ведь ни та, ни другая пока что не отвечали ему взаимностью. И в окончании решил находить это просто занимательным.
Но на поверку всё оказалось не таким простым и занимательным. Но и – отдавательным. А это было уже для Банана сложным понятием, которое он, послушав Пенфея, решительно отказывался понимать. Он мог отдать им свои деньги за любовь. Но – свободу? С какой это стати?
Но им мало было тех денег, которые он мог бы дать им прямо сейчас. Они хотели бы основательно закрепиться у него на шее. Чтобы он, работая в море, спонсировал бы их всю оставшуюся жизнь. А вещи они спокойно смогут на берегу приобретать и сами. Где он, как субъект разворачиваемой им деятельности, избавлявшей их от гнусного физического труда, выступал бы на их фоне как красивое прилагательное, облагораживающее своей поэзией и изяществом их надоедальный быт.
Но что они могли ему за это дать взамен? Только дать. Ладно, Сиринга, она несла для него дополнительную смысловую нагрузку, выступая в качестве проводника в высшее общество, оживляя в нём Люсьена де Рюбампре. А – Алекто? Она вообще никакого самостоятельного значения не имела. Её тело? Заранее зная, что актуализация ведет к десакрализации, Банан вообще не желал его брать. Раньше времени. Так как это тут же заземлило бы разворачиваемый им в её подсознании процесс идеализации его персоны. Но Алекто сознательно хотела его использовать. А потому и бессознательно включалась в его игру. Подразумевая, что как только он разомлеет под гормональным воздействием инстинктов и станет более податливым, она захватит первенство в игре и навяжет свои правила: «архетип семьи».