Такова была, в конце второго века Греции, ситуация этих различных народов, все из которых управлялись республиками, все страстно увлечённые славой и свободой. Эти два благородных чувства, волнуя все умы, воодушевляли все души, и в короткое время населили эту маленькую страну таким количеством талантливых и гениальных людей, что она занимает больше места в истории, чем великие империи, и до сих пор наполняет мир, спустя три тысячи лет, величайшими и ярчайшими воспоминаниями.
В первом веке, в ту эпоху, когда пеласги получили из Египта первые принципы цивилизации, свет медленно проникал в эти дикие умы, и нравы долго сохраняли древнюю грубость.
Сила заменяла все заслуги и все права; они не знали даже слова «добродетель»: то, которое они использовали для её выражения, было «арете» (храбрость). Побеждённых обращались с жестокостью: рабство считалось смягчением этой варварской политики, так как оно спасало пленных от смерти.
Греки долгое время были воинами, прежде чем узнали основы войны: физическая сила решала всё; битва была лишь совокупностью нескольких поединков. Фессалийцы, которые первыми приручили лошадей, были почти обожествлены; их называли кентаврами. Троянский конь был первой военной машиной. Главной целью войны был грабёж. Греческие корабли были лишь дикими лодками. Не зная астрономии, они имели годы по три, четыре и шесть месяцев. Личная безопасность не имела никаких гарантий против человека, обогатившегося грабежом.
Насильник, прелюбодей и убийца наказывались лишь штрафом. Нравы князей были едва ли менее жестокими, чем нравы их подданных: они оскорбляли своих противников перед боем и надругались над их телами после победы. Принцессы сами стирали свою одежду. Можно было увидеть Агамемнона, царя царей, забивающего быка, жарящего его, разделывающего и подающего спину своему гостю Аяксу.
Греки, поселившиеся в Малой Азии, первыми просветились; европейские греки шли за ними лишь медленно. Только около трёхсот лет после Троянской войны знаменитый Гомер стал известен спартанцам и афинянам. Но прекрасное небо Греции не должно было всегда освещать грубое население; эта страна, где разнообразие пейзажей и времён года постоянно представляет движущуюся и разнообразную картину, ждала лишь луча света, чтобы пробудить воображение своих жителей и сделать его более ярким, активным и богатым, чем у всех других народов мира.