Постепенно к 1960‑м годам пережитый травматический опыт становится неотъемлемой частью культуры и требует пересмотра старых и поиска новых форм выражения. Художники начинают работать с образами Холокоста, чтобы наиболее точно зафиксировать состояние мира после Второй мировой войны. Например, Ансельм Кифер создает серию фотографий Occupations3, где позирует в позе нацистского приветствия на фоне пейзажей разных стран Европы, а Кристиан Болтански работает над произведениями Purim, Les Enfants de Dijon, обращаясь к фотографиям детей, ставших жертвами Холокоста.
С конца 1980‑х и начала 1990‑х годов начинается новый этап разговора об истории и памяти в современном искусстве. Такие события, как распад социалистического блока и падение Берлинской стены, привлекают внимание не только к вопросам Второй мировой войны, Холокоста, но и к истории и памяти о ГУЛАГе, что проявляется в творчестве художников, например Деймантаса Наркявичюса, последовательно исследующего влияние советского опыта на историю собственной семьи и на общество в целом. Например, его работа His-story посвящена его отцу, ставшему жертвой карательной психиатрии. Наркявичюс, рассказывая эту историю, делает попытку понять, как он может сейчас говорить о прошлом, какие средства может найти.
Осознание временно́й дистанции и постепенный уход свидетелей способствует активации интереса к памяти и истории именно в 1990‑е годы. Важнейшей вехой оказывается вышедший в 1986 году фильм Клода Ланцмана «Шоа», где режиссер восстанавливает память о Холокосте через голоса тех, кто был жертвами, и тех, кто был причастен к насилию. Ян Ассман связывает «экзистенциальную суть»4 интереса к теме истории и памяти с тем, что, «переходя естественный рубеж, когда живое воспоминание свидетеля оказывается под угрозой исчезновения, общество сталкивается с потребностью выработки культурных форм памяти о прошлом»5. Другими словами, осознание ускользающей и удаляющейся от нас памяти свидетелей способствует усилению интереса к способам сохранения и передачи личных воспоминаний.
Одновременно происходит развитие новых пространств для диалога современного искусства и истории. Открываются новые музеи и мемориальные комплексы, такие как музей «Яд Вашем»6 в Иерусалиме и зал Холокоста в Еврейском музее в Берлине