Гужиков больше всего на свете любил пшённую кашу с мёдом, чай с мятой и шоколад «Пупсики», а также воздушные шары. Ежедневно Гужиков ходил в парк, чтобы купить шарик, надутый газом.
В его квартире их было очень много, которые прижимались к потолку, многие лежали на полу.
Игнат обожал разрисовывать их.
А Глаша всегда ворчала, по поводу того, что жить так не возможно.
Проснувшись утром, Гужиков попытался вспомнить вчерашний сон, он вспоминал его вторые сутки.
– Гужик, ты проснулся?– услышал Гужиков из соседней комнаты голос Игната и сразу понял, что он сейчас о чём-то будет просить.
Поскольку «Гужиком» Игнат его называл либо в случае хорошего настроения, либо в случае просьбы.
– Гужик, милый, сходи мне за кефиром, очень прошу, – простонал Игнат.
– А что, сам не можешь? – спросил Гужиков.
– Могу, но так хочется заботы, – ответил кот.
– А Глаша? – продолжал Гужиков.
– Как что – сразу Глаша? Тебя первого попросили. И вообще, у меня голова болит, – прокричала Глаша.
Гужиков вздохнул и встал.
Он медленно прошёлся по комнате, потом случайно наступил и раздавил какое-то мимо пробегающее насекомое.
Опять вздохнул и начал одеваться.
Единственной повседневно-праздничной одеждой Гужикова были розовые вельветовые брюки и серый драповый пиджак, под который он одевал либо голубую в клеточку рубашку, либо в ромбик.
Одевшись, и взяв тряпичную сумку, он ещё раз взглянул на раздавленное насекомое и сказал:
– Я пойду, Глашенька, мне на завтрак, как всегда, пшённую кашу с мёдом.
– Сегодня завтрак автоматически переносится на время обеда. – Я не выспалась, – ответила Глаша.
– Меньше по ночам шлёндать надо с этим оболтусом, как его: Алиботросом что ли, надо же – «Алиботрос» – во имя! – захихикал Игнат.
– Да не Алиботрос он, а Альберт, и потом, какое твоё дело! – вскипела Глаша.
– Это моё какое дело? Ты как с отцом говоришь? Сейчас встану и пройдусь по мягкому месту клюкой, – кричал Игнат.
Глаша что-то громко, почти с надрывом кричала что-то в ответ.
Гужиков натянул на голову беретик, накинул плащ и вышел.
На улице моросил дождик, Гужиков протянул руку и, выставив ладошку, захихикал.
Постояв немного, Гужиков пошёл в магазин, а чтобы не было скучно, тихо-тихо напевал им самим сочинённую песенку:
– Ля-ля, вот это да! Гули-були-гуда это чудо!
Я смеюсь и я пою! Потому, что я иду!