Но сейчас, когда Розмари дрожала и прижималась к нему, все это не имело значения – и ранец забылся, и мешочек для обуви, который мама из пасхального кулька смастерила. Мама никогда ничего не выкидывала.
Они спускаются к домашним заготовкам, которых осталось не так много. Вот винный уксус в бутылках.
– Здесь нечем дышать, – говорит Розмари.
Ее белая кожа словно изнутри светится, а от кудряшек пахнет лавандовым мылом.
– Нет, отец сделал все так, чтобы был приток воздуха.
– Но мне нечем дышать! – она почти кричит.
Людвиг вздрогнул, закрывая ей рот рукой, – так нельзя, бомбы услышат.
Он прикасается и замирает.
Мягкое.
Тонкое.
Мокрое.
Ее губы, розовые и прозрачные.
– Ай… – Он отдергивает руку, почувствовав острую боль. – Ты чего, ну!
– Так тебе и надо.
– Хорошо, хорошо, не ори только.
От Розмари обычно исходил нежный молочный запах, самый обычный, такой у многих девочек бывает. Лавандовый, как теперь, тоже возникал иногда – уже редкий, особый, потому что они-то дома мылись дегтярным. Где мама Розмари покупала лавандовое мыло? Наверное, в Магдебурге.
Они долго молчат, потом Розмари спрашивает:
– А можно спеть песенку хотя бы или это тоже запрещено? Так ведь и сойти с ума недолго.
Какую еще песенку?
Herrgott, ты же взрослая девушка.
– Ты знаешь про принца с принцессой?..
И она поет, не дожидаясь ответа, – тихо и нежно. Людвиг замечает только, как двигаются ее губы, – и может думать только о ее губах.
Es waren zwei Königskinder,
Die hatten einander so lieb.
Sie konnten zusammen nicht kommen,
Das Wasser war viel zu tief
[1].
Несколько раз он хотел шепнуть: «Остановись, ну, не до песен, услышит кто-нибудь». Он боялся еще, что мама подумает, что им до такой степени страшно и невыносимо здесь, что запели, от страха запели. Она рассказывала, что так бывает, что человек может сойти с ума и начать петь. Но когда услышал песню – не захотелось перебивать.
«Потеряли друг друга, принц не смог переплыть реку, вода поднялась слишком высоко».
– Но мы не потеряем друг друга, – вдруг говорит Розмари. Спокойно, будто давно собиралась сказать.
– Нет, – только и получается у него. Вдох-выдох.
– Кажется, стихло, – шепчет девочка.
Молочный запах почти исчез – может быть, он появляется, только когда она поет, красиво и тихо. Так тихо, что ему даже приходится прислушиваться, наклоняться ближе.